Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Рустам ему: «Уж поздно. Вечер стынет,
Когда заутра солнце меч свой вынет.

С тобой мы завтра снова выйдем в бой,
И пусть над чьей-то плачут головой.

Ночь мира нынче ляжет между нами,
День омрачен сегодня был мечами.

Но от души, хоть оба мы в крови,
Тебе желаю, — вечно ты живи!»

И разошлись они. И степь затмилась.
Сияньем звездным небо осветилось.

Сказал бы ты — из глины вечных сил
Творец миров Сухраба замесил.

В степи безводной, сколько б ни скакал
От верховой езды не уставал он.

Не ровня коням лучшим боевым,
Как из железа — был и конь под ним.

Неутомим в бою, могуч, беспечен,
Чист был душой Сухраб, добросердечен.

Во тьме ночной к войскам вернулся он,
Томимый жаждой, боем утомлен.

Сказал Хуману: «Вечное светило
Сегодня суматохой мир затмило.

Я думаю, достигла вас молва
О витязе, чья длань, как лапа льва.

С ним нынче стан иранский не бесславен;
Я удивлен был — мне он силой равен.

Побил он много войска моего,
Ему не знал я равных никого.

Он стар, но он как тигр в пылу ловитвы…
Он не насытился смятеньем битвы.

Коль рассказать о нем я захочу,
Я до утра, друзья, не замолчу.

Как юноша, он в бой стремится бодро.
А руки старца — как верблюжьи бедра.

Я не встречал сильнее никого
Богатыря безвестного того!»

Сухрабу отвечал мудрец Хуман:
«Здесь без тебя я охранял твой стан.

В степи я с войском под горой стоял,
Но битвы я, мой шах, не начинал.

Вдруг некий муж с мечом предстал пред нами,
Верхом, блистая грозными очами.

Напал на нас он, гневом разъярен,
Топтал и гнал он нас, как пьяный слон.

Но вдруг лицом от боя отвратился,
И вскачь к себе в обратный путь пустился».

Сухраб спросил: «Кто ж дал ему отпор?
Кто встал из вас ему наперекор?

Я сам убил их много. Степь полита
Их кровью, — как тюльпанами покрыта.

И знай, что если б — гневом разъярен —
Мне повстречался див или дракон,

Поверь — ни тот, ни этот не ушел бы,
Счет с ними палицей моей я свел бы.

Но что же вы — на бой мой издали
Смотрели и на помощь не пришли?

Какой нам прок в сраженье получился.
Когда один я на майдане бился?

Явись мне в поле тигр иль носорог,
Он от моей стрелы уйти б не мог.

Богатыри в смятенье предо мною,
Рассеялись, как птицы пред грозою.

Назавтра день проглянет из-за туч
И победит могучий, кто могуч.

Клянусь я тем, кто, вечный мир творя,
Дал жизнь мне — я свалю богатыря.

Вели, чтоб нам вина и пищи дали,
Пора изгнать из сердца все печали».

Рустам войска дозором обходил
И так с печальным Гивом говорил:

«Да, друг, устойчив был Сухраб сегодня,
Над ним, как видно, благодать господня».

Ответил Гив: «Благодаря судьбе
Не видели мы равного тебе.

Но тот юнец рассеял войско Туса
Прошел, как смерч, до ставки Кей-Кавуса.

Разя копьем, он к нам ворвался в стан,
Шатер царя свалил, как ураган.

Блеснул в его руке клинок индийский,
Сбил с головы он Туса шлем румийский.

Не выдержав с ним боя, Тус бежал,
Никто из нас пред ним не устоял.

Лишь ты один, Рустам железнотелый,
Ты устоял пред ним, бесстрашно смелый.

А я, как в древние велось века,
Ждал и не двинул на него войска.

Таков у нас закон единоборства,
Но мощь его, и ярость, и упорство

Всех устрашили. Он напал один,
На наше войско — этот исполин.

Никто на бой с ним выйти не решился,
На нас он, словно буря, устремился.

Ворвался в средоточье наших сил —
Ядро и правое крыло разбил.

Мы содрогнулись перед ним от страха.
Нас ужаснула участь падишаха».

Рустам молчал. Печалью омрачен,
Стопы направил к Кей-Кавусу он.

Царь Тахамтана ждал, навстречу встал он.
«Садись со мною рядом, друг!» — сказал он.