Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Живой останешься — для горшей муки
Свяжу тебя, скую цепями руки.

А поражу стрелой тебя — ну что ж
За милых сыновей моих умрешь!»

Рустам ответил: «От таких речей
Лишь чести умаление твоей».

Они достали бронзовые луки,
Простерли к стрелам тополевым руки,—

И вылетало пламя, где стрела
Кольчугу к телу пригвоздить могла.

Нахмурилось лицо Исфандиара,
Взгляд омрачился ненавистью ярой.

И солнца лик в смятенье побелел
От посвиста его жестоких стрел,—

Где стрелы Руинтана попадали,
Кольчугу, как бумагу, разрывали.

В бою не ведал промаха стрелок,
Никто от рук его спастись не мог.

Он за стрелой стрелу пускал упрямо,
Изранил он и Рахша и Рустама.

Но ни одна Рустамова стрела
Царапины царю не нанесла.

Рустама ж ни одно не миновало
Исфандиаром пущенное жало.

Отчаялся, последнюю свою
Надежду потерял Рустам в бою;

И молвил: «Я — изранен… целый — он,
Воистину — бронзовотелый он!»

Бой продолжать был Тахамтан не в силе,
Изнурены и конь и всадник были.

И в первый раз за весь свой славный век
Он к выходу последнему прибег:

Быстрей, чем вихрь, Рустам с коня скатился
И на крутое взгорье устремился.

Ушел один домой скакун его,
Хозяина покинул своего.

А кровь из ран Рустамовых текла,
Вся содрогалась Бисутун-скала.

И смехом прояснился царский взор,
Увидев мужа славного позор.

Спросил он: «Где ж твоя слоновья сила?
Что мощь твою железную сразило?

Неужто стрел пернатых острия?
Где мужество, где булава твоя?

Что ж убежал ты на гору, едва
Услышал издали рычанье льва?

Неужто это ты — пред кем когда-то
Дракон заплакал, ужасом объятый?

Так кто ж слона в лисицу превратил,
Десницу сильную укоротил?»

Рахш, истекая кровью, той порой,
Понуря голову, прибрел домой,

Обломки стрел неся в боках могучих,
Текли по морде капли слез горючих.

И вот увидел Завара коня
При свете угасающего дня,

Увидел, что седло его пустое,—
И с воплем поскакал на место боя.

Всего в крови Рустама увидал
Неперевязанного и сказал:

«Брат! Поезжай домой без промедленья!
Здесь на меня ты положись в отмщенье!»

Сказал Рустам: «К Дастану воротись,
Утратили мы славу, честь и жизнь…

Пусть он изыщет, как бывало ране,
Чем исцелить от ран и от страданий

Меня и Рахша. Дорог каждый час.
Спасенье в том единое для нас!..

О, если в эту ночь я не умру,
Живым и здравым встану поутру,

Ты скажешь: «Вновь на свет мой брат явился,
Могуч, как сотни лет назад, явился!»

Поди за Рахшем пригляди моим.
Останусь жив — вернусь я вслед за ним!»

И Завара уехал молчаливый.
Исфандиар дождался терпеливо

Конца беседы и сказал: «Ну что ж?
Где твой защитник и чего ты ждешь?

Ты долго ль простоишь на скалах там?
Бросай свой лук и покорись, Рустам!

Сними броню и тигровый кафтан,
От кушака освободи свой стан!

Дай руки мне твои связать по чести!
Ты от меня не жди вреда и мести.

В цепях тебя я к шаху отведу,
Но там тебя не ввергну я в беду.

А если рвешься в бой опять со мною,
Назначь — кому владеть твоей страною.

Потом покайся, старый человек,
В грехах, что совершил в столь долгий век!

Быть может, примет бог тебя безгневно,
Когда ты мир покинешь пятидневный!»

Рустам ответил: «Поздняя пора.
Темно. Ни зла не сделать, ни добра.

Ночь переждем, пожалуй, до рассвета.
Ты в стан свой воротись на время это.

И я пойду немного отдохну,
Вернусь домой, на краткий срок усну;

Перевяжу я раны, кровь отмою
И созову под кровлею родною

Любимых — сына, брата и отца —
Честь и опору нашего дворца.