Хаким Фирдоуси - Шах-наме

Иль ты забыл, свой трепет притаив,
Что доблестен Рустам и грозен Гив?

Иль ты забыл о той несчастной брани,
Когда Иран торжествовал в Туране,

Когда стонали нивы и луга,
Растоптанные конницей врага?

Опомнись, шах, твои надежды ложны
На то, что меч Дастана спрятан в ножны.

С мечом отца нагрянет вновь Рустам,
И кровь туранцев брызнет к небесам.

О царь, покоем жертвовать не надо,—
Ты нюхаешь цветок, что полон яда!

Убьешь Бижана — сразу хлынет рать,
Чтоб за него туранцев покарать.

Ты — царь, покорны мы твоим приказам.
Так поступай, как наставляет разум.

Ты вспомни: пострадал ты, зло творя,
Ты месть познал иранского царя.

Живешь покуда мирно с ним в соседстве,
Но станет плодоносным древо бедствий.

О государь, глаза свои открой:
Грозит нам гибель от войны второй!

Ты знаешь лучше всех, как бьются в сече
Отважный Гив, Рустам широкоплечий.

Могучий, грозный, прянув, словно барс,
За внука отомстит тебе Гударз!»

Пытался пламя погасить вельможа,
Но шах ему ответил, гнев умножа:

«Не знаешь ты, что мой позор глубок,
Что на меня Бижан его навлек.

Смотри, я стар, а ныне обесчещен
Я дочерью, презреннейшей из женщин!

На поруганье отдала она
Тюрчанок непорочных имена!

Престол мой опозорен, и повсюду
Страной и войском я осмеян буду.

Когда Бижана смерти не предам,—
Весть грянет по селеньям, городам,

Тогда я кончу дни свои в позоре,
Я буду слезы лить в тоске и горе».

Сказал Пиран, владыку восхвалив:
«О шах, ты счастлив, мудр и справедлив.

Согласен я с реченьями твоими:
Лишь доброе ты защищаешь имя.

Но все-таки разумен мой совет.
Подумай прежде, чем ты дашь ответ.

Да, приговор ты изреки суровый,
Но виселице предпочти оковы:

Иранцам ты урок хороший дашь,
Не будут больше край тревожить наш.

Тот в книге дней исчезнет со страницы,
Кто попадет на дно твоей темницы!»

С той речью разум шаха был един,
Совет Пирана принял властелин…

Исполнился престол туранский света
От мудрого и доброго совета.

Властитель Гарсиваза вызвал вновь:
«Оковы и темницу приготовь.

Ты нечестивца с этого мгновенья
Держи в наручниках, чьи тяжки звенья,

Их заклепай, и друга Манижи
Цепями с головы до ног свяжи,

И брось вниз головою в подземелье,—
Да позабудет счастье, свет, веселье!

За камнем, что зиждителем небес
Из моря брошен был в китайский лес, [39] За камнем, что зиждителем небес Из моря брошен был в китайский лес… Имеется в виду камень, который закрывал вход в пещеру Акван-дива, убитого Рустамом.

Ты на слонах отправься с караваном
И привези: мы счет сведем с Бижаном!

Избавит нас тот камень от невзгод,—
В пещеру дива закрывал он вход.

Ты камнем завали нору темницы,
Да сохнет в ней иранец юнолицый!

Оттуда поспеши к блуднице в дом,
Покрывшей своего отца стыдом.

Лиши ее дворца, нарядов, свиты,
Венец у недостойной отними ты.

Скажи: «Такой ли ждал тебя конец?
Ты осквернила царство и венец!»

Пред всеми опозорен, я тоскую,
Склоняя голову свою седую.

Босую к яме ты приволоки:
Птенец попал не в гнездышко — в силки!

Скажи: «Была ты для него отрадой,
Теперь как сторож узника порадуй!»

От шаха удалился Гарсиваз,
Чтоб этот злобный выполнить приказ.

Богатыря, связав его цепями,
Поволокли от виселицы к яме.

Наручники надели на него,
И сталь цепей на теле у него.

Оковы заклепал кузнечный молот.
Несчастного, что был красив и молод,

Вниз головою бросили во тьму
И камнем завалили вход в тюрьму.

Затем с дружиною, как ветер гневный,
Ворвался Гарсиваз в чертог царевны.