Льюис Кэрролл - Три заката и другие стихотворения

Он издает предсмертный стон,
И жалобно, и страстно,
Как эльф, который осужден
Жить одиноко, странствуя.
Когда на землю сходит тьма,
Я ощущаю, как с холма
Клубится хладом смерть сама
И тает вдруг в пространстве.

Мой сын, я помню горький день, —
Он там, в зените жизни, —
Хочу, чтоб он исчез, как тень,
Исчез, как горечь тризны.
Но память мучит меня ядом,
Когда здесь никого нет рядом,
И вздохом ветра с тяжким градом,
Что полон укоризны.

Пред смертью ты, мой дух, цветешь,
Все рассказав про ужас,
Что скрыт в груди, впитавшей ложь,
Года шли тьмой недужной,
Когда молчал я о коварстве
Сил зла — они нас держат в рабстве,
Ведут сквозь новые мытарства,
Их знать, мой сын, не нужно.

Сковали чары цепью — что ж,
Греху служил я требы,
Здесь Наслажденья не найдешь,
Тяжки, как камень, хлебы.
Мой глаз духовный полон сора,
И, кажется, лечу я скоро
Сквозь мрачный лес, что стал опорой
Тем горным кряжам неба.

Нашел долину без росы,
Где солнца свет запретен,
И звезд, и лунной полосы, —
Не проникает ветер
В сей мир лесной, — и здесь на ухо,
Когда от ужаса и слуха
Я замер, чей-то голос глухо
Изрек: врата здесь Смерти.

О как невыносимо жить,
Когда плоть отцвела,
Ночь на заре слезой омыть
И день, ведь он дотла
Сгорел под вечер: солнце село,
И все ушло и отшумело.
Помедли, жизнь, застынь несмело,
Пока, как жизнь, тепла.

«За озером, — мне смерть сулила, —
В пещерной глубине,
Мозг упокоится в могиле,
Без плача, в тишине.
В бокале вод, что зачарован,
Глоток целебный уготован
Для тех, кто слеп и болью скован,
Кто молит лишь о сне!»

Как плакальщица, причитая,
Выл ветр в день похорон,
Листву вершин перебирая
И издавая стон.
Мой ангел тоже тихо плачет,
Что жест его безмолвный значит? —
Внезапным ужасом охвачен,
Бегу отсюда вон!

Через врата спешу я садом —
Вот мягкий луч угас,
Упав на двух детей, что рядом,
Устав от игр и ласк,
Склоняясь вечности под иго
И предаваясь бегу мига,
Читают слово ветхой Книги:
Вернись ко мне сейчас.

Два водопада, кто быстрей,
Мчат с крутизны, не труся:
Вот волны золотых кудрей,
Вот волны — темно-русых.
Через шелка густых туманов
Их синий взор дороги манят,
Он, как звезда, затмил все камни
В коронах или в бусах.

Когда придет час смертной муки,
Душа не горделива,
Став аистом, смерть сводит руки
Бессилием тоскливым.
Лишь храбрым словом можно воинов
Спасти от бегства недостойного
И жизнь, что отступает с волнами
Вечернего отлива.

Слепой от слез, не мог взглянуть,
Как Слава разлилась,
Небесный мир наполнил грудь,
А слух — небесный глас:
Пусть притекают все ко Мне —
Трудящиеся все — ко Мне,
Обремененные — ко Мне,
Я успокою вас.

Ночь вьется пряжей голубой,
И песня воспаряет,
Чтоб землю напоить росой,
Восток — сияньем рая.
Над тихим полем в этот час
Из глубины небес на нас
Не хмуро смотрит, а светясь,
Глаз ангельская стая.

Благословен тот день, когда
Впервые, так отрадно
Я слышал голос, ведь беда
Не мучит больше ядом.
Мой мальчик, ты не знаешь мать,
Она оставила стонать
Меня и, плача, воспитать
Единственное чадо.

Ее душа парит голубкой,
Что, радуясь о крове
Извечном, тает в дивном, чутком,
Сиянье, полном новью;
Мы близнецы с ней, а в груди
Печаль разлук, ведь я один.
Любовь, хоть лето позади,
Пребудет ввек любовью.

Я встречу смерть, как встретил сны,
И в сердце нет уж ран.
Потоки, что разлучены,
Поглотит океан.
А я хочу благословить
Любовь, что смела подарить
Мне друга — он помог мне жить,
Он сладок, как дурман.

Ах, если б то не анекдот,
Не ложь, что говорун
Расскажет: ангел нас ведет
Сквозь лабиринт в миру.
Но здесь ты — в этом нет обмана,
Теперь со мной ты постоянно.
Прозрачнее к утру туманы,
А в полдень я умру.

Люблю лесов густой покой,
Ручьев прозрачное журчанье
И на холме лежать порой,
Задумчиво, в молчанье.