Льюис Кэрролл - Три заката и другие стихотворения

Когда угли в ночи сырой
Слегка подернутся золой,
Рождается видений строй.

Вот ферма посреди жнивья,
Хор птиц, журчание ручья, —
То место, где родился я.

Далекий образ миновал,
И гений мой нарисовал
Знакомого лица овал,

Когда узрел впервые ты
Ребенка милые черты
И кудри, эльфом завиты?

Теперь же девушка она,
Красой своей устрашена
И в омут чувств погружена.

О, как дыхание зашлось,
Когда увидеть довелось
Мне темный шелк ее волос!

Как пульс мой быстро трепетал,
Когда ее я повстречал
И нежно за руку держал!

Теперь те локоны седы,
Затеряны ее следы,
Увяли вешние сады.

Прервалась трепетная нить,
И никогда не возвратить
Ту, что могла моею быть.

Тех кратких встреч восторг забыт:
Звучит в часах моей судьбы
Рефрен печальный «если бы…»

Высот, что я не покорил,
Тех дел, что я не совершил,
И тех венков, что не носил.

Видение ушедших дней
Тускнеет в отсветах углей,
И гаснет свет в душе моей.

Вокруг покой; весь мир молчит,
Лишь прах и пепел ветер мчит,
И снова я один в ночи.

Латинских книжек пестрый ряд
Урок нам дать готов.
Как много книги слов хранят!
Но есть глагол один, в сто крат
Важней всех прочих слов.
И все, что надо изучить —
«Amare» igitur «любить» [1] «Amare» — означает одновременно и «горько» и «любить» (лат.) igitur — тогда, в таком случае (лат.)

Мы жизни сладостный нектар
Вкушаем каждый день —
Блеск глаз, румянец щек, пока
На них внезапно облака
Свою не бросят тень.
И скажем мы, любви вкусив,
Что горек сей инфинитив.
«Amare» с горечью глагол

Вчера во власти мрачных снов
Мы думали всерьез:
Роз не бывает без шипов,
А утром мир опять таков,
Что нет шипов без роз.
Урок латыни — на века:
Любовь пленительно-горька.

Я счет не вел ее годам,
Когда писал портрет,
В смятенье чувств набросив ей
Десяток с лишним лет.

Я взял лазурный цвет для глаз
И медный — для волос,
Но вышел медный слишком рыж,
Лазурный — чуть белес.

Она пощечину дала,
А я считал, что ей
Отныне надо бы меня
Касаться понежней.

Когда б меня спросили, как
Ее улучшить стать,
Я б отвечал: «Добавить? Нет!
Лишь кое-что убрать».

Есть у нее медвежий стан,
Гиений кроткий нрав,
Такая шейка, что умрет
От зависти жираф.

Поверьте, я ее люблю!
И это существо —
Все то, что я вообразил,
Плюс что-то сверх того.

Пак укрылся от людей,
Смотрит он на них с опаской,
И теперь уже нигде
Нам не встретить сказку!

Жадный гоблин сливки пьет,
В шкаф залазит для острастки,
Ложки чайные крадет,
Но мы ищем сказку!

Кто же в дверь мою стучит,
Чьи глаза взывают к ласке,
Чей волшебный смех звенит?
Ах, дитя мое, твой вид
Даже лучше сказки!

Пак вернулся в мир людей,
Он их больше не страшится,
Посреди их площадей
Он ликует и резвится,

Скачет вольно взад-вперед,
Ищет новые забавы.
Бах! Хлопушки быстрый взлет!
Плюх! Вот это нам по нраву!

Слишком скоро ты, дитя,
Станешь с детством расставаться,
Дни короткие летят,
Но ведь эльфы не грустят, —
Будем же смеяться!