Расул Гамзатов - Колесо жизни

Юнцы не любят пользоваться бритвой?
Подруги их не признают нарядов?
Старо все это, как и слово «битник»,
Но дело не в названье — в сути взглядов.

В том, что и эти молодые люди,
Пускай у них переменилось имя,
Отцов и дедов так же строго судят,
Они в разладе с предками своими.

Отцы судили сыновей когда-то.
И Петр и Грозный жалости не знали.
Имам Шамиль, блюдя закон Адата,
Отправил в ссылку сына — с глаз подале.

И гоголевский Бульба! Тот поныне,
Не вымышленный, а живой и зримый,
Всем памятен в Москве, на Украине,
А может быть, и в Лондоне и в Риме.

Но изменились времена и нравы,
Да и отцы теперь не столь суровы.
А «бунтари», хоть правы, хоть неправы,
Родителей своих честить готовы.

Они не признают страданий отчих,
Былым солдатам внемлют равнодушно.
Воспоминанья горестные — прочь их?
В гостях и дома душно им и скучно.

В далеких странах, на любых широтах,
Я наблюдал их — все им надоело.
Выходит, волос долог, ум короток?
Нет, не в одном уме беспутном дело.

А в том, что есть у них вопросов сотни
И не на все получены ответы.
И в том, что окружает их сегодня
Под небом неустроенной планеты.

Им не понять, кто жертвы, кто убийцы
И какова была цена победы.
Ужель согласье не могли добиться
И войн избегнуть их отцы и деды?

Зачем дома в руины превращали,
Зачем детей тогда лишили детства?
Зачем и ныне полон мир печали,
Зачем тревога им дана в наследство?

Но в этих необузданных скитаньях
И в этой неосознанной тревоге,
В беспечных и разрозненных исканьях
Сокрыта жажда собственной дороги.

А выбор, он рождается не сразу,
Не всем дано прийти к решеньям смелым.
И кто-то увлечется левой фразой,
Но многие сольются с правым делом.

Ступить на этот справедливый берег
Я путникам от всей души желаю,
Инд перейдя, прийти к высокой вере,
А вера в мир превыше Гималаев.

Пора постичь им общие заботы,
А не бродить, бездумно протестуя.
Ведь колеса земного обороты
Работать не умеют вхолостую.

…Есть в нашей жизни подлинное чудо,
Великое начало всех начал.
Которое мой славный друг Неруда
Все общей песнью некогда назвал.

Неистовый чилиец, «гран чилено»
Воспел родство наречий и земель.
Поэзия поистине нетленна,
Жива ее немеркнущая цель.

В оригинале или в переводе
Она звучит, объединяя всех.
Рождается она в любом народе,
Границы переходит без помех.

Светлеет каждый при свиданье с нею,
Отзывчивей становится любой.
К ней безразличны свиньи лишь да змеи,
Да и зачем она душе слепой?

Певучестью плененный с малолетства,
Я обращаюсь к памяти опять.
Из отчих рук я получил в наследство
Пандур, чьи струны не должны молчать.

Пандур, всеобщей музыки частица,
В звучании своем неповторим.
И нелегко мне было научиться
Петь голосом своим, а не чужим.

Я вырос на лугах высокогорных,
Где понизу блуждают облака,
А сверху солнце светится, как орден,
Врученный всем народам на века.

Я чистый звук пастушеской свирели
Впервые услыхал еще тогда,
Когда росинки ранние горели
На травах за селением Цада.

Когда я пас ягнят, аульский отрок,
А мой наставник, пожилой чабан,
Раскинув бурку на былинках мокрых,
Вдруг доставал из сумки балабан.

К устам приставив дудочку простую,
Наигрывал самозабвенно он,
Печалясь, размышляя, торжествуя,
К мелодии всесветной приобщен.

Он притчи мне рассказывал, бывало,
Впитавший мудрость горскую старик,
И это все впоследствии совпало
С тем, что я в жизни встретил и постиг.

Истории, которые подпаску
Поведал полуграмотный чабан,
Я находил в преданиях и сказках
Соседних областей, заморских стран.

Его сужденья мудрые совпали
С тем, что услышать довелось поздней
В Москве, в Тбилиси, в Мексике, в Непале,
В дорожной спешке и в домах друзей.

Аварец, не покинувший ни разу
Родной аул, очаг домашний свой,
Он был в своих бесхитростных рассказах
К поэзии причастен мировой.

В его присловьях, шутках и легендах
Заранее угадывалось вдруг
Все, что узнать на дальних континентах
Позволит мне земной всесильный круг.