Александр Величанский - Под музыку Вивальди

Сам будучи хлебом, что с неба грядет,
хлебами пятью Он насытил народ.

Но в чудо поверить Он не дал им сил —
и сердце диавол им окаменил.

В баркасе пославши их в Генисарет,
поднялся на холм Он молитве вослед.

Уж челн далеко – в средоточье пучин,
а Он на земле остается один.

Смеркалось, и знали апостолы страх,
толкуя о рыбах, а не о хлебах.

Тут ветер пустынный крыла распростер,
и море нахохлилось, словно орел —

и волны, как крылья оно развело,
а бурь оперенье, как саван, бело.

Молили они избавленье от бед,
но Он уж по водам ступал им вослед.

И видя неверья их мертвую гладь,
сперва маловеров хотел миновать.

Размеренным шагом все ж шел Он к челну,
и кланялось море волнами Ему.

Он шел по волнению бурной воды,
и волны пред ним распрямляли хребты,

вскричали двенадцать со страху ль, спроста
Христа принимая за призрак Христа.

Но рек Он, в неверии их не виня:
«Аз есмь токмо аз – не страшитесь меня».

«О, Господи, – Петр воскликнул Ему, —
вели, чтоб и я мог ступить на волну».

«Иди, – отвечал ему Бог, и пошел,
но вере легчайшей сомнений тяжел

был камень – как камень пошел Петр ко дну.
«Спаситель, спаси, – прокричал он, – тону».

Втащил маловера Спаситель в баркас,
и бурное море затихло сейчас.

Челн к генисаретской причалил земле,
лежавшей в тогдашнем и нынешнем зле.

В главе 4-й от Луки Диавол —
на гору возведя в пустыне Спаса,
с ней показал Христу во мгновенье ока
все царства мира и все богатства царски.
В той же главе евреи Назарета
на гору вновь они возвели Христа и
смерть показали, что лежит в низине —
сбросить грозя. Но тут Христа не стало.

Связует нас ненастье:
в его пустотах ты,
как испытавший счастье
на горестном пути,
и нам не мрамор-памятник
за жизненной чертой,
а маятник, а маятник
кивает головой.

Слез наготу не обнажая, скорбных
душ не прикрывши шелком голошенья —
лишь капель воска свеч заупокойных
живое жженье.

Кругом топтались ноги.
Дыхания дымок
окутал лица многи.
И понял я, как мог,
что все мы одиноки,
лишь ты не одинок,
уйдя от нас за сроки,
за свой последний срок.

Всё ближе твой уход
из соприкосновенья
со зримым миром тленья
в свет безвозвратно «тот».

Я рад, что холодней,
чем пьяною слезою,
прощался я с тобой
все эти сорок дней.

Смерть – водопад недвижного потока
в мир, уж во всяком случае, безводный.
Смерть это тоже ВОПЛОЩЕНЬЕ, только
души БЕСПЛОТНОЙ.

Твое наследство не только труд, но веха:
«здесь» или «там» – глядел ты слишком вольно —
а ко двору приходится от века
только дворня.

Иль – вверх, иль – вниз,
иль сторонишься краем,
но знаешь из
Евангелия ты:
воскресший во плоти
неузнаваем,
и как теперь найти
тебя, найти.

Стал ты теперь причастен миру мертвых
и Воскресенья таинству причастен.
Будь снисходителен к нашему горю в горних —
прости, несчастных.

Знать, ни сумы, ни посоха не надо
(сколь неподвижен порог и позадь – дорога),
если уходит душа в страну возврата,
в страну итога.

Свет ОДИН. Мы не живем —
я на этом, ты – на том —
на одном живем мы белом свете —
фотография твоя
с пробелами бытия
тем живее на былом портрете.