Светлана Сырнева: Избранные стихи

Тихие разливы жнивья,
где легко прожить без утрат!
И сурово смотрит семья,
словно ты во всем виноват.

«Ты зачем покинул крыльцо,
дома ты не мог бы корпеть?!»
И родные плюнут в лицо,
но и это надо стерпеть.

2004

Все ушли. И всех не спеша
ассосала земля сырая.
Верю я, что бессмертна душа —
но что ей делать в пределах рая?

Жить без Родины, без родни,
вечно жить без слез, без печали.
Боже! Хотя бы поэтов на землю верни:
вечного счастья они не желали.

Господи! Я тебе говорю с Земли,
из России, из временного приюта,
пересыльного пункта, куда мы на миг пришли
и к другому стремиться должны – к чему-то.

Здесь, понять все сущее торопясь,
в ковылях бродя, застудясь в метели,
безотчетным слепком душа снялась
с неуютной русской своей колыбели.

Здесь играли огни новогодних сел,
и весенних рек неслись круговерти,
и не каждый силу в себе нашел,
видя это, готовиться к смерти.

Вот и дождь устал, вот и дальний гром.
И мечтает поэта душа живая
по родным просторам бродить с пером,
никого не помня, не узнавая.

Соловей поет, и гуляет плес,
и цветут цветы на могилах милых.
Если правда жил среди нас Христос,
то и он разобраться во всем не в силах.

2004

Ты спишь в суете новостей городских
прижизненным сном суеты.
А здесь, в стороне от потоков людских,
цветут на газоне цветы.

Здесь осень сомкнула свои купола,
здесь жилы Вселенной легли,
и красная лава к ногам изошла
из самого сердца Земли.

Пылает газон негасимым огнем,
ничто ему ветер и дождь.
И вечная тайна содержится в нем,
которую ты не поймешь.

Как будто, сойдя с иноземных орбит
в единую точку тепла,
неведомый разум безмолвно скорбит
о жизни, что мимо прошла.

Отсюда ты в небо ночное взгляни,
как в черный, погибельный ров,
где светятся звезд бортовые огни
пред самым крушеньем миров.

И может, давно уже небо мертво,
и наша погибель близка,
а ты не успел, не успел ничего
за долгие эти века.

2004

Каморка у Гоши похожа на старый комод
под лестницей черной, где окон, естественно, ноль.
Сюда же прибился какой-то сомнительный кот,
и оба живут, как живет перекатная голь.

У Гоши по пьянке давно уже выбили глаз,
трех жен поменял он, по свету рассеял детей.
Кот вылез с помойки на Гошин горелый матрас,
пригрелся – и счастливы оба без лишних затей.

Сам Гоша в дымину и в стельку дней семь или шесть,
гнилая махорка до слез прокоптила тюрьму.
Но кот не перечит, и даже, коль нечего есть,
то Гоша хоть луковку все же, но кинет ему.

Ты словом недобрым худую судьбу помяни.
Непросто мужчине без глаза, тудыть тую рать!
Мы знаем о счастье не больше, чем знают они,
когда по сугробам бутылки идут собирать.

Они доходяги, и кто-нибудь скоро помрет:
не кот – значит, Гоша, хотя он еще не старик.
Но лучше б, конечно, чтоб раньше скопытился кот,
ведь Гоша за долгое время к потерям привык.

Он водкой заглушит, он будет глядеть в темноту,
а пьяные слезы – они, как известно, вода.
Но если ты, Гоша, подохнешь – не жить и коту,
ведь горя подобного не было с ним никогда.

2004

Это давнего, дивного детства весна,
где природа блестит, оживая.
И опять во все стороны света видна
в чистом поле березка кривая.

Пусть убога, мала, не на месте взошла
и над пашней шумит, не над лугом —
осторожно ее борона обошла,
не задело родимую плугом.

Кто ее уберег для себя и детей,
кто пахал этот клин худородный?
Фронтовик, навидавшийся всяких
смертей, иль подросток деревни голодной.

Это было в далекой советской стране,
это есть колыбель и обитель.
Вот он едет в село на железном коне —
работяга, отец, победитель!

Это жизнь, это в космос Гагарин ушел,
и туда же качели взовьются.
И ребенка спросонья сажают за стол,
где раздольные песни поются.