1828, Петербург.
Фарис — всадник, почетное звание у арабов-бедуинов, означающее то же, что кавалер, рыцарь в средние века; под этим именем известен был на Востоке граф Вацлав Жевуский.
Как туча он, мой черный конь ретивый. // Звезда на лбу его денницею горит; // Как перья страуса, летит по ветру грива, // Сверкают молнии из-под копыт. — Эти четыре строки, содержащие описание коня, являются переводом арабского четверостишия, помещенного в примечаниях к «Арабской антологии» Лагранжа.
«Чую, — каркнул, — запах трупа…» — На востоке распространено поверие, будто коршуны чуют смерть издалека и кружат над человеком, которого ждет смерть. Как только путник умирает в дороге, тотчас же появляются поблизости несколько коршунов, хотя раньше их не было видно.
Тут африканский смерч, пустыни властелин… — Смерч (ураган) — это название (американское — урикан), означающее ужасную тропическую бурю. Так как это название широко известно в Европе, я употребил его вместо арабских слов семум, серсер, асыф, для обозначения вихря, смерча (тайфуна), засыпающего иногда целые караваны. Персы называют его гирдебад.
«Лилии»
К *** («Нет! Не расстаться нам! Ты следуешь за мною…»)
Перевод Л. Мартынова
{43} 43 К *** (стр. 101). — Последнее, из стихотворений, посвященных Мицкевичем Марыле Путкамер (Верещака).
На Альпах, в Сплюгене 1829
Нет, не расстаться нам! Ты следуешь за мною, —
И по земным путям, и над морской волною
Следы твои блестят на глетчерах высоко,
Твой голос влился в шум альпийского потока,
И дыбом волосы встают: а вдруг однажды
Увижу въявь тебя? Боюсь тебя и жажду!
Неблагодарная! На поднебесных кручах
Схожу я в пропасти, и исчезаю в тучах,
И замедляю шаг, льдом вечным затрудненный,
Туман смахнув с ресниц, ищу во мгле бездонной
Звезду полярную, Литву, твой домик малый.
Неблагодарная! Ты и сейчас, пожалуй,
Царица бала там и в танце хороводишь
Веселою толпой. А может быть, заводишь
Интрижку новую, вот так для развлеченья,
Иль говоришь, смеясь, про наши отношенья?
Своими подданными можешь ты гордиться:
Загривок рабски гнут, кадят тебе: «Царица!»
Роскошно задремав, проснешься в ликованье.
И даже не томят тебя воспоминанья?
Была б ли счастливей ты, милая, со мною,
Вручив свою судьбу влюбленному изгою?
Ах, за руку б я вел тебя по скалам голым
И песни пел тебе, чтоб не был путь тяжелым.
Я устремлялся бы в бушующие воды
И камни подстилал тебе для перехода,
Чтоб ты, идя по ним, не промочила ножки.
Целуя, согревал бы я твои ладошки.
Мы в горной хижине искали бы покоя,
13 ней под одним плащом сидели бы с тобою,
Чтоб там, где теплится пастушеское пламя,
Ты на моем плече дремала бы ночами!
24 сентября 1829 г.
Моему чичероне
Перевод Л. Мартынова
{44} 44 Моему чичероне (стр. 102). — Стихотворение вписано в альбом Генриэтты Эвы Анквич (1810–1879), дочери богатого галицийского помещика, с семейством которого Мицкевич познакомился в 1829 г. в Риме. Любовь поэта к Генриэтте Эве запечатлена в нескольких его произведениях.
Мой чичероне! Здесь вот, на колонне,
Неясное, незнаемое имя
Оставил путник в знак, что был он в Риме…
Где путник тот? Скажи, мой чичероне!
Быть может, вскоре скроется он в пене
Ворчливых волн иль немо, бессловесно
Поглотят жизнь его и злоключенья
Пески пустынь, и сгинет он безвестно.
Что думал он, — хочу я догадаться, —
Когда, блуждая по чужой отчизне,
Слов не нашел, сумел лишь расписаться,
Лишь этот след оставив в книге жизни.
Писал ли это он, как на гробнице,
В раздумье, медленно рукой дрожащей;
Иль обронил небрежно уходящий,
Как одинокую слезу с ресницы?
Мой чичероне, с детским ты обличьем,
Но древней мудростью сияют очи,
Меня по Риму, полному величьем,
Как ангел, водишь ты с утра до ночи.
Ты взором в сердце камня проникаешь.
Один намек — и делается зримым
Тебе былое… Ах, быть может, знаешь
Ты даже то, что будет с пилигримом!
Рим, 30 апреля 1830 г.
К польке-матери
Перевод М. Михайлова
{45} 45 К польке-матери (стр. 103). — Написанное до восстания 1830 г., стихотворение отражает тогдашнее настроение Мицкевича и его взгляд на перспективы польского освободительного движения. В России безусловно запрещенное (первые переводы печатаются, начиная с 1906 г.)» оно было тем не менее известно передовому читателю. Текст его переписан в дневнике А. И. Герцена за 1843 г. и сопровожден замечанием: «Сколько бедствий лежит позади этой колыбельной песни!» Находясь на сибирской каторге, перевел это стихотворение в дни польского восстания 1863 г. поэт-революционер М. Л. Михайлов (1829–1865). Опубликован этот перевод был лишь в 1934 г.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу