Наталья Загвоздина - Дневник

Однако – жажда там… Теперь январь,
стучит в окно то дождь, то снег, то ветер,
не разглашая тайного ответа,
как напоить? И можно ли? Едва ль…

Колодца помню круг, где дева-самарянка
беседует в тиши и воду подаёт
Подателю Воды, выслушивая прямо,
как жажду утолить… Но будто потаён
для будущих сердец простой ответ Пришельца.

На воды едет люд… Там капает, здесь льёт…
И вновь любой глоток становится прелыценьем,
и душу холодит забывчивости лёд.

Из-под снега – люблю! И поглубже
заберусь… Соберу веерком
прошлогодние крылья, чтоб – ну же! —
с молодым полететь ветерком

в тот раёк, что неведом дотоле,
пока вихрь не приметит глазком
редких крылышек веер… Да только
сбив рисунок попутным броском…

Только пальцем коснулся узора,
только глазом присвоил красу…
Как уже созывает грозу,
что росу… Ни зонта, ни укора…

Я поставила быстро все точки
и тетрадь запечатала в шкаф.
Свищет вихрь, словно памяти шквал.
Из-под снега – люблю! – да и только.

Чей силуэт в погубленном именье
покажется едва?
Какая безутешная езда —
Суханове – История… И меньше

галчонка, зимовавшего в пустом
дворце, ты, юный паж – перо и шпага,
очки… О юноша, ни шага…
И хищник прековарный за кустом,
и виршей невостребованных – с том…
Ты знаешь – говорить и жить – не шалость.

Прости ж – иди! Иди, стучи и стой,
тебя услышат и тебе откроют
все, кто… здесь пропущу. Все те, но кроме…
Будь столько сильным, трогательным сколь,

сколь беззащитным… Не примерить латы.
Да что они? – железо, сцена, звон…
Твои – покрепче: жилы, сердце – свой
Крест. Но нет, не так серьёзно – ладно?

Из ничего! – Божественный Глагол
всему Творец. Поэту – назиданье.
Мы – есть, покуда следуем. Доколь
ведёт, не отпуская, нас и дальше.

Ведёт и не пускает – знать предел
тебе даёт – «не спи, не спи, художник»…
И в праздный час в безделье, и средь дел
ты остаёшься, как и был, задолжник.

Коль ноша тяжела – возьми свою,
не устыдясь её простого платья…
Кому – сомненья, а кому – союз,
в каком уже не думают о плате.

Печаль ли, скорбь, невзгоды борона —
что на веку не вспахано, не снято!
Тебе ж – туда, где тонкого руна
снимают дань и призывают в святость.

У вдохновенья неприметен лик —
покажет перст, мизинец, волос, ухо…
То водопад, фонтан… И тут же сухо
во рту, в гортани… Горьковато лишь

в душе, а там – во всех её сторонках…
Бежишь, плутаешь лабиринтом троп
нехоженых – то путаных, то ровных…
Попадаешь, подержишься за трость…

Куда-то приползёшь, придёшь, достигнешь —
вот тронный зал, корона, скипетр, люд…
Осмотришься – как он уже не люб —
удел нелёгкий… На! Бери! Да ты – где ж?…

Всех солнц не соберёшь. Храня его в груди,
разнимешь на восход, закат, зарю и проблеск,
как если б заглянуть в глазок и покрутить —
забава для детей, и юности – на пробу.

Как если б заглянуть в глазок и покрутить —
о, что ни поверни – всё кажется не промах,
всё краше, но зачем? Постигнувшим – что проку?
Всех солнц не соберёшь – храни его в груди.

Ты помнишь день и час, в какой тебя согрел
его безмолвный луч, а ты услышал голос,
и, слушая призыв из пламенного горла,
ты следуешь – дитя, подросток, муж, согбен…

Согбен и стар… Иль мудр – прими на выбор.
Стекло в игрушке – жизни не пример.

Одна судьба – прими её размер,
пока ты здесь, пока ещё не выбыл.

Как ты, волна, ни бейся,
утёса ты не смоешь.
Смотреть из поднебесья,
с волной воздушной, можно
на горные уступы
и впадины глухие…
И разглядеть, что тут ты,
внизу нагорных хижин.
Но капля камень точит,
сдвигается Рукою
пространство… И рекою
течёшь подземной тонкой.
То сякнешь, то бурлишь,
то озером затихнешь,
от прежних небылиц
уплывшая – за тыщи…