Наталья Загвоздина - Дневник

Декабрь. Введенье. Дождь.
Грядущий день безвестен.
Колеблясь, как трава, бесцветная уже,
стихаю… Полдень тощ,
обветренный… В душе —
и сад, и Божий луг. С искателями вместе…

Да, каждый хочет знать про радуги седмицу…
Не каждый – о себе и воле, что над ним.
Но всё же чает свет, в которого вселиться
неплохо (разве нет?)… Иль глазиком одним

взглянуть… А впрочем жизнь – безмерна…
Да, без края… Почти… Она длинна… И за горой финал…
Ещё не здесь… Ещё… Теперь?! Теперь вина
отыщется вот-вот… Смотрите, как видна…

Мы – мертвые. Душа – свободна и бессмертна.

Ответив где-то «да», сказали «нет» друг другу.
Мы выбрали себя. Себя, себе, своё.
Отдали жизнь взамен совместного – не в руку
Творца. Она и так. А мы ещё – совьём…

Раз проще. Раз теплей. Раз безусильней. Почерк,
знакомый до чернил, нажима, запятой…
Мы подняли со дна, мы вычерпали… Почерп
не малый… Всё трудней гоняться за пятой

героя «без проблем»… И даже лёгких крыльев
крепленья (плоть и кровь) остались не у дел…
Мы больше не летим… И никакою крышей
тебя не охранить от мировых утех…

Дни ходят поперёк, и об руку и против
теченья… Глянешь – вскачь промчались…
И след простыл… И пожимать плечами
как будто в самый раз… Но некогда… И вроде
не вовремя… И так – печально
по осени зимой… Декабрь. И бродит
унынье по углам… Разлад и пропасть.

Не хочется пугать, пугаться под погоду
престранную… Сидеть – в светёлке!
Выдумывать слова. Не слушать тии толки.
И удаляться вглубь, в неближние походы,
не трогаясь… И не спешить подолгу
в возвратное… Где жизнь – по ходу…

Закрытый платом, спит на пастырском одре
возлюбленный отец взволнованного сонма
земного царства пред вступленьем. Наотрез
не зрящий на луну, на звезды и на солнце…
В Создателя вперясь чертоги до концов…
Но нам не услыхать призвания гонцов…

Так где же разность, что пошлёт Творец
из поднебесных сфер!? Вперяясь в землю,
мы старимся и телом, и душой…

…Летает по часам, без устали, скворец,
пестрея… Живность протирает зенки
спросонья… Божья тварь… Явился и ушёл.

Пребыть наедине с Создателем, и слышать
стенания толпы, смирением даря
оставшихся… Ничто не сделается лишним
отныне. Лишь слышнее вопли мытаря —
се стада… Пастырь тих. Он на своём пути.

Было б лучше жить в обнимку,
отвечать на все вопросы,
без нужды не задавая,
а её забыть и вовсе.
Не бояться, что отнимут,
отдавать тотчас, и просто
млеть на солнышке – едва и
припекло – на то и осень…

Всё бы радоваться свету,
золотой минутке, воле,
не своей. Подставить пуле
злой себя, спасая брата —
дурака… Не ждать ответа
от людей… Тебя – тем боле.
И смотреть, как в общий улей
прибывают мёд и правда.

Я виновна – поспорил бы кто!
Обжигаясь твоей подноготной,
я сама оперилась негодной,
продлевая, по рублику, торг…

Солнце светит, но застит и свет
нутряное – в затворе светлее.
Что горело и грело, то тлеет,
а дымок подымается сверх…

Ест глаза, водит за нос, скребёт
на душе… Ни к селу и ни к лету…
Эта крепко сплетённая клетка —
неудача, где сам погребён.

Мы виновны, как дом ни поставь,
на припёке, поляне на топи…

Даже если зажжёшь и натопишь…
И накормишь, не руша поста…
И расскажешь историй с полета…

Не выбежишь вот так, без слёз и полушубка,
зимой из декабря, младенцем из седин,
сейчас, сегодня, здесь… Чужого парашюта
ни люлька не спасёт, ни даже полушутка
иного смельчака, что там уже сидит…

И падаешь в конце иного дня… А кости
не все и соберёшь… Ушибы, перелом…
Нам, выпавшим, лежать в не меченом погосте
и получить земли, не смешанной, по горсти,
с другою, пожирней, не годной в перемол…

Где плавает рыбка среди
собратьев, сестриц и сестрёнок,
диковинных, мир – невредим,
и время, что волны, не стройно,