яшка казанова: три года

болеть твоей болью
дрожать твоим страхом
мое троеборье
кастрата с кастратом
и оба в кишочках
и оба до крови
добей меня жестче,
до донышка; кроме
метаний и жара
внутри пулеметы
я не возражала
я верила – мертвой,
с восставшим либидо,
на сбитых ладонях,
но буду любима
добей меня до. не
реву как зверина,
не режусь, не мажу
багровые криво
по стенам домашним –
бездомным; ты глубже
чем ломтики сердца.
на улице лужи
мне нужно раздеться
2005/05/20

а из ее ладошек
льется улыбка бога.
мы могли бы дольше,
если б не на работу.
мы могли бы дальше,
если б не на машине.
мы могли бы даже
остаться друзьями. шире
пальцы-ладони-руки
раскидываю, как флюгер,
лепестки тренирую –
любит или не любит?
23 сантиметра
от кромки крыла до рая.
небо кусочком меха
щеку мне раздирает.
2005/05/23

я не могу тебя вырезать. как
ты вырезаешь меня? пугаюсь.
с самого кончика языка
падает капелька голубая.
или же – сизая. никотин
пишет по бронхам чудные хокку.
за каждым выкриком «уходи»
стоит «забери меня! как находку
случайную, спрячь, положи в карман
лучше нагрудный, чтоб слышать ярче
сердце». я – пьяный корабль. корма
заплевана. боцман, сыгравший в ящик,
гладит мне шею, жалея о
том, что до берега не дотонем.
я бы могла понимать его –
обнять его голову, по ладоням
нежность пустить, погружая в сон,
в самообман, самообморок, само-
убийство, но глядя в его лицо,
чувствую, что, вероятно, сам он
даже не знает, куда гребем.
2005/05/25

уничтожаю себя как данность
пространству, времени, ощущеньям.
раньше кровью в стекло кидалась,
стекала, падала, но зачем мне
сейчас эти шорохи. методично
уничтожаю себя как тело,
как книжицу – рву из себя странички,
рассортировываю по темам
обрывки. это такая малость –
быть, не казаться, но быть хотя бы
искренней. кашлянула. сломалась
внутри, разрывая, как пальцы, тягу
к тебе от тебя. я слабее ветра
в жару, мой рассудок затянут зноем.
и только на горле колотит венка
что-то затейливое незлое
по клавишкам нервов.
2005/05/25

я люблю тебя больше чем знала до
расставания. сердце – тугая помпа –
прямиком гонит воздух в мою ладонь,
где, смешавшись с чужими руками потом,
твой живет поцелуй. я боюсь уснуть
потому, что, проснувшись, увижу подле
пустоту. и ее непростая суть
все расставит как нужно: тяжелый, полный
дымных выдохов вечер, дурацкий фильм,
ожиданье грозы у окна на кухне,
голос в трубке, твой запах. автомобиль
запиликал внизу, разрывая слух, не
дожидаясь, что кто-то возьмет ключи,
остановит сирену, погасит фары,
приласкает. касаясь едва ключиц,
вспоминая твои, подхожу к дивану,
чтобы спать, но чертовски боюсь того,
что, проснувшись, почувствую рядом только
пустоту, чей оскал, нежней моего
и болезненней. и, улыбаясь тонко
самой кромочкой рта, я пойму, с тобой
все настолько прозрачно, что даже тенью
можно выпачкать. эта чудная боль
просто чудная, капельками на теле
оседает горячка. ударный слог
очень важен, ты знаешь, как нужно ставить:
ударенья, на красное, на число,
на табун скакунов и на волчью стаю.
я люблю тебя. тройственность этих слов
мною не постижима. но этой ночью
смело ставлю на милое мне число
двадцать три. и, конечно, на стаю. волчью.
2005/05/26

здесь так пахнет тобой: безответственно, нагло-детски.
я не знаю, за что позволяю себе курить,
убивая твой запах, сумбурно надеясь, дескать –
все само рассосется. пугаясь внезапных рифм,
ухожу глубоко под одежду, скрываю плечи,
прячу шею и подбородок в какой-то шарф,
неудобный для лета. меня, как ангину, лечат
сто пятнадцать приятелей. тоненькая душа
на скакалочку стала похожа. бери и прыгай –
твоим сильным коленям понравится этот ритм,
столь внезапный и резкий, что стайка блестящих рыбок
разлетелась бы, вздрогнув. позволив себе курить,
я как будто тебя окунаю в туман. в тумане
все похожи на незнакомцев, и, черт возьми,
так легко разминуться, столкнувшись случайно, а не
задыхаться сомненьями от девяти до восьми
или позже. работа как средство рубить канаты
себя вряд ли со мной оправдает, я – кандидат
для других поликлиник: стена – подоконник – стена. ты
так близка мне теперь, что я не пугаюсь дат,
уповая на время (читай – на психолога). каждый
день наполнен часами, часы – минутами. боль
меня тоненькой плеткой, как мама в детстве, накажет
за полжизни, которую я провела с собой.
2005/05/26