Михаил Цетлин (Амари) - Цельное чувство

Недолгое минуло лето,
Нет дней горячих, золотых,
Но серебристо полнят светы
Озера площадей пустых.

Я про себя стихи читаю
И улыбаюсь все нежней,
Как будто я о чем-то знаю,
Но тайной не делюсь своей.

Что я вспомню, умирая,
Если вспомню что-нибудь
И не даст судьба незлая
Без раздумья мне уснуть
И, как в щелку, в двери Рая
Незаметно проскользнуть?

Выну что со дна шкатулки,
Подержу я что в руке?
Что приснится мне? Прогулки
Лет в шестнадцать по реке?
Вечер? Где-то поезд гулкий?
Звон лягушек вдалеке?

Или та, как будто кантом
Обведенная давно,
Ночь, когда влетел брильянтом
Светлячок в мое окно,
И над черным ночи бантом
Счастье было зажжено?

Червячок, сиявший летом
Слабым светом и теплом
И подобный тем поэтам,
Что порою меркнут днем,
Но полны нездешним светом
Под зеленым звезд лучом.

Он летал… Как было странно,
Было дивно видеть нам
Этот луч непостоянный,
Этот свет то здесь, то там,
Этот ласковый, обманный
Нежный блеск по сторонам.

И невольно, словно чудо,
Я запомнил навсегда,
Как крупинка изумруда,
Миньятюрная звезда
Залетела к нам — откуда? —
Улетела вновь — куда?

На мгновенье нам даны
Звезды, люди, книги, вещи,
На мгновенье сплетены
С миром мы в дремоте вещей.

На мгновенье лета зной,
Белый снег на иглах сосен,
Почки клейкие весной,
Фиолетовые очень.

И вино из погребов
В хрустале нам так сияет,
Потому что тьма гробов
Нас пугает, нам зияет!

И мы пьем тягучий ток
Медленно и с упоеньем,
Ибо каждый наш глоток
Только грань меж сном и бденьем.

Твоей увядшей красоты
Один свидетель — я.
Бледнеешь ты, уходишь ты
В безвестные края,
Но помню милые черты
На утре бытия.

Дай заглянуть в твои глаза,
В их глубь, в их синь, в их даль!
Когда на них дрожит слеза
И мутен их хрусталь,
И отражает бирюза,
Как облачко, печаль.

Пусть будет так, пусть будет так,
Как хочет горький рок!
Пусть будет ночь, и мгла, и мрак,
Молчанье и упрек,
Но я ль забуду тайный знак
И светлый вод исток?

Предутренняя свежесть
И нежность полей,
Омытая струями
Вчерашних дождей.
Голубовато-серых
Небес тишина,
Исполненных покоем
Без края, без дна.

О, Боже, неужели
И там тишина!
Над грустными полями
Небес глубина,
Над грустными полями,
Над горем людей,
Над горестным безумьем
Отчизны моей?

Золотой свой перстень бросишь в море,
Не надейся: принесет назад.
Настоящее, большое горе
Будет больше во сто крат.

Будет больше, будет тяжкой глыбой,
Вдруг тебе на сердце упадет.
Ах, проглоченный большою рыбой,
Перстень твой не пропадет!

И рыбак удачливый изловит,
И веселый повар в свой черед
С песнею ту рыбу изготовит
И искусно вспорет ей живот,

Чтоб, омытый глубью океанной,
Заблестел он ярче во сто крат,
Чтоб обрел ты перстень окаянный,
Твой проклятый перстень, Поликрат!

Быстро дни бегут за днями,
С любопытством мы глядим
На театр с его огнями,
На актеров жалкий грим.

И не без сердцебиенья
Ждем, чтоб кончился антракт
И, как светопреставленье,
Начался последний акт.

Но актеры в длинной драме
Не замкнут ее кольца,
Не увидят больше сами
Эпилога и конца.

Этот, столь благополучный,
Идиллический конец
Не погасит пылью скучной
Трепет душ и пыль сердец.

Бездыханный, распростертый
В скучной роли мертвеца,
Ах, с земли навеки стерты
Будут бедные сердца.

Что страдали, холодали
Там, далеко, впереди.
Что письма иль славы ждали
И медали на груди!

Там, в закатной полосе,
Свет и мир, туман и пламя.
День не выплакал ли все
Скорби долгими дождями?

Дымно дышат янтари,
Сладостно алеют розы.
В чаше гаснущей зари
Кто смешал и свет, и слезы?