Константин Ваншенкин - Прикосновенье

Она ж, не боясь его трогать,
К плечу головою припав,
Доверчиво держит за локоть,
Где белый закатан рукав.

Идиллия нашего века!
Гуляют, храня торжество,
Создатели человека,
Соавторы жизни его.

Жена так на ногу быстра,
Так улыбается летая.
А младшая ее сестра,
Свояченица молодая,

Казалось бы, наоборот —
Медлительна, как не проснулась,
Хранят глаза и пухлый рот
Почти младенческую хмурость.

Никак, случилось что-нибудь,
Хоть и не вырвалось наружу?
Иль кто сказал: построже будь,
На случай, к сестриному мужу?

Ну что вы, жизнь давным-давно
Размерена привычным ладом.
Но задевает все равно
Его тем давним, юным взглядом.

За Омском и за Бийском,
Над легкою водой,
Жил в городке сибирском
Парнишка молодой.

Картошку ел на лярде,
Работал, был неглуп.
Играть на биллиарде
Ходил в военный клуб.

А елки словно башни —
Медлительный покой.
Весной гуляют барышни
Бульваром над рекой.

И там живет невеста —
Краса на всю Сибирь.
Кладет невеста в тесто
Корицу да имбирь.

Изюму две-три горсти
И столько ж кураги,
Зовет невеста в гости
Его на пироги.

Ее черты желанны,
Глаза глядят губя.
Скажи, какие планы,
Парнишка, у тебя?..

— Тебе пошел, невеста,
Двадцатый лишь годок.
Кругом глухое место —
Таежный городок.

Хочу, чтоб на столицу
Он начал походить,
Чтоб дальше нам учиться,
В театры бы ходить.

Чтоб дружная атака
Пошла на эту тишь…
Ой, скучно ты, однако,
Парнишка, говоришь!..

Тогда он молвит нежно:
— Забыл, что ты строга.
Сперва хочу, конечно,
Отведать пирога.

Потом — не ждать напрасно,
Доверившись судьбе.
Хочу, коль ты согласна,
Жениться на тебе…

Кивая в лад рассказу,
Смеется: — Видишь, знал.
Вот с этого бы сразу
Ты, парень, начинал.

Свою с твоей судьбою
Свяжу я навсегда,
А дальше я с тобою,
Увидишь, — хоть куда:

Хоть в дымку луговую,
Хоть в теплую постель,
Хоть в чащу вековую,
Хоть в зыбкую метель.

Пойду с тобой повсюду —
И в полночь, и в рассвет.
А ждать случится — буду
Хоть кряду десять лет.

Утомленные шмели,
Заливных лугов магнаты,
Всю пыльцу с цветов смели,
Полосаты и мохнаты.

Бабочки любых пород
И различнейшей расцветки,
Их извилистый полет
Наподобие разведки.

Все стихает. Самый зной.
И в огне его жестоком
К сену свежему спиной
Парень сидя спит под стогом.

Он бы спать сейчас не стал —
Сил нужна ему крупица,
Ибо он всю ночь не спал,
Где в логах туман клубится.

Ибо силами сорит
Молодой на белом свете,
Ибо тот, кто не старик,
Расточает силы эти.

Ибо молодость права.
Мы сочувствия не прячем.
И рассыпана трава
На его лице горячем.

Бабы белье стирали
В чистой воде ручья.
Пухли в тазах спирали
Выжатого белья.

Будничные фасоны —
Фартуки и платки,
Кофточки и кальсоны,
Платьица и портки.

Что нам таиться, дескать!
Было в руках у них
Женских вещей и детских
Более, чем мужских.

Девки стирали тоже.
Грудой белье в тазах.
Ровный загар по коже,
Сдержанный блеск в глазах.

В брызгах и мыльной пене
Сели они рядком,
Матовые колени
Выставив над мостком.

Впрочем, нашелся довод,
Действующий верней, —
И после службы — в город
Вытянувший парней.

Груда бревен, а возле,
Как с картинки былой,
Деревянные козлы
С прислоненной пилой.

Желтой лужей опилки,
Да вразброс кругляки.
А правее развилки —
Блеск холодной реки.

Сумрак пасмурной дали,
Бледно-ясная высь…
Пять минут отдыхали,
Встали, снова взялись.

Еще шибче и строже
Пилят. Старшая — мать,
Но и дочери тоже
Лет уже двадцать пять.

Пусть им лица обвеет
Иногда ветерком.
Ребятишки обеих
Копошатся кругом.