Константин Ваншенкин: Прикосновенье

Коль ею ты впрямь обуян, —
Любовь безрассудна,
Как в бурный ночной океан
Идущее судно.

Но — странно! — в соленой волне
Тот гибнет скорее,
Кто все предусмотрит вполне —
От киля до реи.

А этот кораблик — в порту
По виду был хрупок,
Причем не имел на борту
Спасательных шлюпок.

Мир отрочества угловатого.
Полгода с лишним до войны.
Два наших парня из девятого
В девчонку были влюблены.

Любовь бывает не у всякого,
Но первая любовь — у всех.
И оба парня одинаково
Рассчитывали на успех.

Но тут запели трубы грозные,
Зовя сынов родной земли.
И встали мальчики серьезные,
И в первый бой они ушли.

Она ждала их, красна девица,
Ждала двоих, не одного.
А каждый верил и надеялся,
А каждый думал, что его.

И каждый ждал: душой согреть его
Уже готовится она.
Но вышла девушка за третьего,
Едва окончилась война.

Косицы светлые острижены,
И от былого — ни следа…
Ах, если бы ребята выжили,
Все б это было не беда!

Стал я былого бодрей.
Только немного неловко,
Что вместо круглых кудрей —
Голая стрижка — нулевка.

Ну а подруга моя,
Враз оторвавшись от дела,
Как за леса и моря —
Так отрешенно глядела.

Будто в несбыточном сне,
Где все подробности любы
Вдруг потянулась ко мне,
Дудочкой выпятив губы.

Медленно лист опадает с ветвей.
В плотном тумане вечерние плесы.
Что ж, попрощаемся, только скорей.
Долгие проводы — лишние слезы.

Вот пароход уже слышится мой.
Ладно. Обнимемся возле березы,
И отправляйся-ка лучше домой.
Долгие проводы — лишние слезы.

Я ворочусь среди длинного дня,
А упаду в придорожные росы,
Ты позабыть постарайся меня.
Долгие проводы — лишние слезы.

Где в лугах туман к низинам ластится,
За почти невидимой межой,
Пред войною звонко одноклассница
Пела: «…Если раны — небольшой».

А позднее, лишь простясь со школою
И вступая в первые бои,
Если уж раненья — то тяжелые
Получали сверстники мои.

Все пришло — и навык, и умение,
Но худые юные тела
Не годны для легкого ранения,
Где бы кость задета ни была.

Нас в армию девчата проводили,
С которыми до памятной зимы
Делили мы и радость и печали,
С которыми учились вместе мы.

Я вижу их шубейки и гребенки,
И странную растерянность их глаз,
Они стояли — все еще девчонки,
Но было им по-бабьи жалко нас.

В какой-то миг особым женским взором
Они сквозь дым увидели поля.
По длинным госпитальным коридорам
Унылое мельканье костыля.

Им виделись шершавые шинели,
Костры, потери нашего полка.
А может быть, себя они жалели,
Не сознавая этого пока.

Хоть в дому висит подкова
На счастье,
Жизнь сложилась бестолково
У Насти.

Над землей звенела стужа
Когда-то.
Провожала Настя мужа —
Солдата.

Два письма к жене солдатской
Приплыли,
А потом замолк он в братской
Могиле.

Вновь снега густые пали
На села.
Ах, какой это был парень
Веселый!

Хоть в дому висит на счастье
Подкова,
Не отыщет больше Настя
Такого.

Из-за девок драться перестали.
Думаешь, сознательными стали?
Много девок в нашей стороне,
Да ребята наши на войне.

Девок много, все они красивы,
Девок много, все они тоскливы.
Как солдатам хочется вдали,
Чтобы всех дождаться их могли!

Дни идут. Снега в ложбинках тают.
Новые невесты подрастают.
И не смотрят вдаль из-под руки —
Подрастают рядом женихи.

Делились женщины на тех,
Что ждут солдат с войны,
И на желающих утех,
Не знающих вины.