Константин Ваншенкин: Прикосновенье

На выходной, в конце недели,
В его родимые места.
С вниманьем женщины глядели
И уступали нам места.

За шею обняла
Вошедшего с метели
И жаром обдала
Уюта и постели.

На цыпочки слегка
Привстала, обмирая.
А у него щека
Морозно-молодая.

Так стужа и тепло
Заметнее при встрече…
Завьюжено стекло,
Но внятно дышат печи.

Двойной судьбы виток,
Дальнейшего основа.
И этот резкий ток
Взаимного озноба.

Девушка-экскурсовод,
Своего дождавшись часа,
Над высотами Донбасса
Объяснения дает:

«Эти мощные холмы
Укреплялись в полной мере.
Наступали снизу мы.
Были страшные потери.

Трижды сбрасывали нас.
Уцелеть случалось редко.
Ночью темною, не враз,
Пробралась сюда разведка.

Холм огнем был вскопан весь.
Фронт поднялся на рассвете.
И потом на минах здесь
Подрывались наши дети…»

Словно голосом войны
Говорит, иным на диво,
И глаза у ней полны
Дымом давнего разрыва.

Ясно светится она
Отраженным чистым бликом,
До конца растворена
В грозном времени великом.

Свет. Распахнутые форточки.
Смех и гомон во дворе.
Ученические черточки
На березовой коре.

Лепят бабу чьи-то отпрыски
У отеческих пенат,
И томится в кратком отпуске
Мимолетный лейтенант.

Не спеша к воротам движется.
Он не ранен и не хром.
Студит ногу снега жижица
Сквозь блестящий тонкий хром.

Над домами небо светится.
Синева в березняках.
Ни одна подруга-сверстница
Все не встретится никак.

На холме горит проталина
И дымится средь снегов.
А шинель на нем приталена,
Легок ход его шагов.

Воспоминанья женщины одной
О нашем замечательном поэте,
Пронизанные смутною виной,
Усиленные общею войной, —
Я их прочел, воспоминанья эти.

Не для печати и не для родных,
А для себя она их написала,
И веет бескорыстием от них
И искренностью с самого начала.

Срок действия не только не истек,
Но словно устремлен еще куда-то, —
Как в почве угнездившийся росток,
Как в треугольник сложенный листок,
Что в дымных безднах ищет адресата.

От затемненного вокзала,
Рыданьем сердце леденя,
Меня ты в бой не провожала, —
Ты и не знала про меня.

Там юность с юностью рассталась,
На плечи взяв тяжелый груз —
Их связь недолгая распалась,
Как всякий временный союз.

В ту пору не было в помине
У нас ни жен и ни детей.
Мы, молодые, по равнине
Пошли сквозь тысячу смертей.

А жизнь текла… Средь зимней дали,
Где скрип колодцев и дверей,
В мужья не нас девчонки ждали —
Тех, кто воротится скорей.

Еще в ночи владели нами
Воспоминания одни,
Но за встающими холмами
Иные виделись огни.

…Щекочет губы чье-то имя,
Лицо колышется сквозь дым…
Так расставались мы с одними,
А возвращались мы к другим.

Той давней, той немыслимой весной,
В любви мужской почти не виноватая,
У низенькой земляночки штабной
Стоишь ты, фронтовая, франтоватая.

Теперь смотрю я чуть со стороны:
Твой тихий взгляд, и в нем оттенок вызова,
А ноги неестественно стройны,
Как в удлиненном кадре телевизора.

Кудряшки — их попробуй накрути! —
Торчат из-под пилотки в напряжении.
И две твои медали на груди
Почти в горизонтальном положении…

В тот промелькнувший миг над фронтом тишь
Лишь где-то слабый писк походной рации,
И перед объективом ты стоишь,
Решительно исполненная грации.

Вальса стертые бороздки,
Патефонная игла.
Тень растрепанной березки
На дощатый стол легла.

Кружка. Хлеба полбуханки.
Быт армейский прост и свят.
Две невинные вакханки
Под шинелыо рыжей спят.

В маленькой комнате,
Возле серванта,
Ужином кормите
Вы лейтенанта.