Константин Ваншенкин: Прикосновенье

Ты скажешь, что в полях чужих
Солдаты этих лет
Делились на простивших их
И на сказавших «нет».

А ведь солдаты там, вдали,
Делились наугад:
На тех, что все-таки пришли
И не пришли назад.

Перекрой известных песен,
Их счастливого конца,
Что порой бывает пресен
В час поющего свинца.

Коль на девичьем окошке
Все светился огонек,
Появлялся на дорожке
Тут же новый паренек.

А ведь было всем охота,
Чтоб ждала — не день, не год.
Но придумывал же кто-то
Вариант народный тот.

И злорадно горевали
Меж бомбежек и атак.
И качали головами:
«Да, дружочек. Вот ведь как…»

Перекрой известных песен,
Их счастливого конца,
Что порой казался пресен
В час поющего свинца.

Спит солдат, навалившись на руль.
Сны ползут наподобие ленты.
Эй, шофер! Гарнизонный патруль!
Предъявите свои документы.

— Документы? Понятно. В момент.
Вот, сейчас...
Как на улице мокро.
И — прошли. Только дождь о брезент,
Да подружка в машине примолкла.

Дождь сильней. Струи падают с крыш.
— Напугалась?
— Ага.
— В самом деле?
— Хорошо, притворился, что спишь,
И в кабинку они не глядели.

Дождь шумит, как негромкий прибой.
И любое отброшено вето.
— Хочешь, милый, поеду с тобой? —
А самой и не верится в это.

Он задумчиво смотрит во тьму.
И совсем небольшая заминка:
— А куда же тебя я возьму?
Не моя даже эта кабинка.

Завтра утром придет лейтенант,
Щелкнет весело дверцей зеленой,
И слова повторенных команд
Разнесутся над нашей колонной.

И поедем — вперед и вперед,
А немногие — позже — обратно.
Говорят, что любовь не умрет,
И, по совести, это приятно.

Если ж как-нибудь после войны
Вдруг тебя повстречаю опять я,
Улыбнемся ли, прошлым полны,
Или кинемся, плача, в объятья?

Не спеши угадать, погоди.
Никакого не нужно ответа.
Головой у меня на груди
Ты тихонько поспи до рассвета…

Полог леса и глину полей —
Навсегда вы мне это оставьте, —
И обмотки ночных патрулей,
Отраженные в мокром асфальте.

И еще — юной женщины взгляд,
Только взгляд, без единого слова, —
Что из дальнего вечера взят,
Не лишенный значенья былого.

Да, любовь оказалась сильна
В сочетаньи с войной и разрухой.
Как достойно держалась она
Даже перед смертельной разлукой.

Эту малую вспышку огня
Из кремня высекало кресало,
И она среди ночи и дня,
К удивлению, не угасала.

Оказалось, что ей нипочем,
А как будто бы даже на пользу, —
Холод, голод и мрак за плечом,
И тревоги отнюдь не для форсу.

И жила она жизнью своей
Над печалями фронта и тыла,
И, пожалуй, единственной ей
Затемнение на руку было…

Но почти уже стало светло.
Командира поблескивал «виллис».
Капли избороздили стекло,
Так их путь прихотлив и извилист.

И моторы уже завели,
И машины гудящей струною,
Ровно выстроясь, как журавли,
Потянулись одна за одною.

Слышишь, тревожные дуют ветра,
Нам расставаться настала пора.
Кружится, кружится пестрый лесок,
Кружится, кружится старый вальсок,
Старый забытый вальсок.

Ты, совершая положенный путь,
В дальнем краю это все не забудь:
Эту реку и прибрежный песок,
Этот негромко звучащий вальсок,
Этот негромкий вальсок.

Мы расстаемся, чтоб встретиться вновь,
Ведь остается навеки любовь.
Кружится первый осенний листок,
Кружится в памяти старый вальсок,
Юности нашей вальсок.

Волосы ветром сдувает со лба.
Музыка эта — как наша судьба.
Снегом слегка обжигает висок,
Кружится в сердце тот старый вальсок,
В сердце тот старый вальсок.

Слышишь, тревожные дуют ветра,
Нам расставаться настала пора.
Кружится, кружится пестрый лесок,
Кружится, кружится старый вальсок,
Старый забытый вальсок.

Зашел боец в избу напиться
И цедит воду из ковша.
Свежа студеная водица.
Хозяйка очень хороша.