Анатолий Гейнцельман - Столб словесного огня. Стихотворения и поэмы. Том 2

Ободраны иконы,
Прострелены витражи,
И рясы на попоны
В Антихристовом раже,
Пролаяв тарабары,
Забрали коммунары.

На паперти Христовой
С навинченным штыком,
С звездою пурпуровой
Торгует Совнарком
И с верующих душ
За вход взымает куш.

Разогнаны монахи,
Убит Святой Отец.
Из подземелий прахи
Давно ученый спец,
Украв святые ризы,
Подвергнул экспертизе.

Давно уж ектении
Великой не поют,
И Нищенке России
Пчелиный воск не жгут…
Ах, Господи помилуй!
Ах, Господи помилуй!

И всё же тени-люди
Бредут со всех сторон,
И краснорожий Иуда
За пропуск биллион
Берет в мошну совета
По новому декрету.

Что ж привлекает нищих
В погибший монастырь?
Нет в нем духовной пищи,
Последний богатырь
Его убит намедни
За тайные обедни.

Влечет их на погосте,
Где бросили в крапиву
Угодниковы кости,
Влечет святое диво –
Меандр лилий черных
Меж крестиков топорных

Седых иеромонахов,
Расцветший за ночь вдруг
Меж охов и меж ахов,
Когда цветы вокруг
В чудовищной печали
От жажды умирали.

Расцвел меандр черных
Благоуханных лилий,
Как ореол покорных
На семицветных крылий
Громаде дивных ликов
На древних мозаиках.

И лепестки-ресницы,
Мистические бездны,
Духовные криницы
Скрывали тайны звездной,
И каждый черный крин
Сиял, как Божий Сын.

И души всех пророков,
И всех миров закат,
И истина истоков,
И Смерти аромат
Меж пасмурных лилей
Кружилися полей.

И эти люди-тени,
Блуждающие мощи,
Склонялись на колени
И, ожидая нощи
Последней, целовали
В слезах Цветы Печали.

Кто целовал с надеждой,
Тому два лепестка
Ложилися на вежды,
И аромат цветка
Любовно, как кинжал,
Того вдруг убивал; –

Маяк бывает в штормы
Такой для птиц удав, –
И полные платформы
Везет их Наркомздрав
И сваливает в кучи
У загородней кручи.

И ликовал в «Известьях»
Ученый коммунист:
Так скоро по поместью
Любой возьмет чекист,
Так скоро Русь Святая
Домрет до Социал-Рая!

Довел гостей крылатых
До Оптина язык;
У входа два солдата
Направили в них штык;
Но светлая чета
Впорхнула в ворота.

Узрели Morituri
Гостей своих из рая
И, голову понуря,
Им мысль пришла шальная,
Спросили: «Вы-то, вы
Зачем? Вы не живы,

Зачем в юдоль земную
Явились снова вы?
Так, значит, на иную
Рассчитывать, увы,
Нельзя нам жизнь, и гадко
Всё, что казалось сладко?

Так, значит, опостыла
Вам ваша жизнь в раю,
И братская могила
Для вас баю-баю!
Нет, вы пропагандисты,
Ряженые чекисты!»

Но Ангелы, как братья,
Умученных Сестер
В крылатые объятья
Прияли – и позор
Сомненья проходил
В тепле небесных крыл.

– «Нас Матерь Божья чистая,
Царица нас лучистая
Послала в этот мир,
Дабы крылатый клир
Увидел из Бастилии
Спасительные лилии,

Дабы увидел черные
Цветы Исус Христос,
Дабы и речи вздорные
Не смел Исподний Пес
На паперти глашать,
Где распятая Мать

Лежит в отрепьи смрадном,
Растленная голубка,
Чтоб в плоти стадном [7] Видимо, в автографе пропущено слово. – Ред.
Не приобщалась кубке,
Две черных вязеницы
Мы понесем Царице!»

И наломали лилий
Две черных вязеницы
Создателевы Птицы,
И, звоном белых крылий
Заполнив злой ярем,
Направились в Эдем.

И Матерь Божья с тучкой
Навстречу им поплыла
И беленькою ручкой
Платочком шевелила,
И Ангелочков хор
Глядел из тучьих нор.

И звезданьки глядели
И месяца серпок,
Как в голубой купели
Алмазовый венок.
Ждала их Присно-Дева
Из Хаосова чрева.