Макс Армай - 33 Буквы

— Где март твой?.. Что же… Я скажу.
Его я встретил. Был твой март в бреду.
Ужасно бледен, в хладных каплях пота.
Всё уверял. — "Мой час похитил кто-то!

Коварно выкрал, на мою беду.
Хотя, конечно, я и так умру…"
— И прочь пошёл… И в полночь, прямо в сквере,
Дух испустил, шепнув лишь. — "Всем по вере…"

Я горестно вздохнул. — Мне март безумно жаль!
Весны пророк! Хранитель её тайн!
И вот, он мёртв! — Апрель пожал плечами. —
— Когда-нибудь придёт смерть и за нами…

Солнце спрятано в тёмном утробище туч.
В заточеньи весна, и у ветра лишь ключ.
Только он, снег кидая, со злобою, в нас,
Этот ключ никогда, ни за что не отдаст.

Стылый холод, и тонкою коркою лёд.
Время движется вспять, а совсем не вперёд.
И взглянув в календарь, очень трудно принять
То, что, всё же, апрель — не декабрь опять.

День угасал, закатом плавя тьму.
Луна заманчивым сияла, в небе, призом.
Я понимал, что вовлечён в игру,
Где тайной брошен, как перчаткой, вызов.

Её я принял, словно раб — клеймо:
Ещё лишь штрих, всё в этой же неволе.
Пусть, как игра — я к ней привык давно,
Ведь без неё — всё, как еда, без соли.

Молчанье печатью легло на уста.
Укором белеет поверхность листа.
Но я, увы, нем и душою, и телом.
По белой бумаге начертан я мелом.
Без всяких границ. Слит я с днём до конца —
— Ни мысли, ни воли, ни, даже, лица.

Был воздух, что железная руда.
Я сделал вдох, и то, не без труда.
Я сделал вдох, а он застыл в груди,
Отлившись в то, не в силах что уйти.

Я сделал вдох — и замер, на века.
Не шевельнуться, даже и слегка.
И в стали губ, меж твёрдостью ланит,
Теперь и слово стало, как гранит.

Вскрик одинокой птицы
Над озером, в час восхода.
Сквозь тучи — луч солнца, спицей,
Один, на простор небосвода.

Эхо в глубоком ущелье.
Скрип ставни пустого дома.
Всё то, что давно стало тенью,
Приходит сегодня снова.

А счастье — лишь комплиментарность миру.
Когда подходишь, словно ключ к замку.
Когда действительность — отнюдь не вира,
А погружённость, полная, в судьбу.

Когда живёшь душой не на разломе
Меж тем, что чувствуешь и между тем, что есть.
И всем доволен, может, только кроме
Тех мелочей, что здесь, в быту, не счесть.

Дверь скрипнула, и в лица брызнул свет.
Растеряно стоим мы у порога:
Вот, столь пугающий, во все века ответ —
— Всего лишь шаг, от Дьявола до Бога!

Бог улыбается, ни капли не таясь.
А позади, подобно отраженью,
Стоит его другая ипостась,
Злорадно щерясь нашему смущенью.

Я знаю — там сырость и грязь.
И влагой набухли двери.
И можно в сарай попасть
Лишь только в конце недели.

И словно для полноты,
Как снег — солнца вешнего пальцы,
Все грядки изрыли кроты,
И сгрызли все яблони зайцы.

А, может, всё вовсе не так:
И лето — давно у порога,
И сад стоит в белых цветах,
И грядки — лежат, всюду, ровно.

Северный ветер. Небес глубина.
Солнце над лесом поднялось едва.
День ещё спит, и всё скрыто туманом.
И мне на работу — пока ещё рано.

Смотрю и любуюсь на всё из окна.
Пью утро, как кофе — до самого дна.
Но, так же, как в чашке — кофейная гуща,
Остался на дне — день, противный и злющий.

Я на твою любуюсь ярость.
Тебе, пожалуй, гнев к лицу.
Уж лучше бешенство, чем жалость,
Когда подходит всё к концу.

Но мимо бьют твои упрёки,
Что, впрочем, знаешь и сама.
Ты говоришь, что я жестокий,
Хоть чувствуешь, сколь не права.