Макс Армай - 33 Буквы

Всегда молчишь. Здесь всё игра!..
Иль пытка мне? — Скажи!
Пусть, лучше, злые, но слова,
Чем омут тишины!

Прекрасные грустны уста…
Что в них мне — яд, иль мёд?
Мне кажется — пленён не я,
А всё — наоборот!

От непогоды, всё от непогоды:
Хандра и полное отсутствие любви,
Желанье собственной, бессмысленной свободы,
И чувство ложное какой-то глубины.

От непогоды, всё от непогоды:
Боль в голове и зуд небытия,
И ощущенье, странное, заботы,
Со стороны непрожитого дня.

Боевой колесницей,
Через вражеский строй.
Кровь мгновений на спицах.
В сердце — холод и зной.

Время просит пощады.
Время хочет покой.
Бьюсь не ради награды —
— Наслаждаюсь игрой.

Вот искромсан и брошен,
Под колёса, февраль:
Нет зимы уже больше,
Что погибло — не жаль.

Мои дни — как знамёна.
Жизнь — как битва с судьбой.
Бьюсь до хриплого стона.
Но, увы, — сам с собой…

Хрустит и ломается лёд:
Всё тоньше кожа зимы.
Всему в мире свой черёд,
Всему — своя фаза луны.

И я, с потоком времён,
Дрейфую, куда и все.
Совсем позабыв о былом,
Навстречу новой весне.

О, дверь, закрытая для всех!
Что там? Прощение за грех?
Возможность изменить судьбу?
Что прячут ото всех в аду?

Пусть гости мы у Сатаны,
Та дверь — напрасные труды:
Короткий, злой, тревожный взгляд,
И всяк от нас бежать бы рад.

Ни демон, ни беспечный бес,
Никто не говорит, что здесь.
Лишь Дьявол, бросив взгляд на дверь,
Сказал. — Коль сможешь, то проверь!

Вместо привычной синевы,
Я видел небо в цвет каштана.
Два солнца, чуть светлей Луны —
— Два глаза, полные обмана.

Сиренью — творог облаков
Чуть зеленел, поближе к краю.
Был воздух — горечь, с молоком.
Но где я был. — Увы, не знаю…

Я штору — прочь!.. Вот это, да! —
— На улице черным-черно!
Ни день, ни ночь — лишь пустота!
Квадрат Малевича, с окно.

Я вздрогнул. Сделал шаг назад,
В коленях ощущая дрожь.
Что толку? Тот же всё квадрат!
Одним желаньем — не сотрёшь!

Но бреда жаркое нутро:
Я ночь ещё не перешёл.
Я сплю и вижу только то,
Что, верно, в будущем прочёл.

День — безликим, унылым, дождливым пятном.
Я вгрызаюсь в него суетливым кротом.
Рвусь наверх, только вряд ли увижу я свет,
Потому что, как все, от рождения, слеп.

Но я знаю, что, где-то там, бродит Луна.
И о звёздах, нет-нет, да доходит молва.
Да и, в общем, куда-то да надо ползти,
Так что — лучше уж вверх, чем копаться в грязи.

Ну, что же, кажется пора!
Вот и последние ступени.
Сегодня, или никогда
Постигнем тайну этой двери!

Но одолеем ли запор?
И сможем ли сломать засовы?
Ведь среди нас никто не вор,
И всё подобное — нам внове!

Но странно — дверь не заперта!
Я оглянулся — что за чудо?
А там, во мраке — Сатана,
С улыбкой сладкою Иуды.

Опять всё — задом наперёд.
И жизнь — не сок мне, а компот,
Где я — кусочки сухофрукта,
Что разварили очень круто.

Но сколь же странен чей-то вкус:
Меня ж варить — сплошной конфуз!
Ведь я — не персик, и не груша.
Я то, что, вряд ли, можно кушать.

Я то, что есть можно едва —
— Смесь дикобраза и кота.
И мой отвар — не вкус сиропа,
А желчь одна, в бульоне пота,

Где, вместо мякоти плода,
Лишь, с ядом, острая игла.

Проснулся я, а за окном светло.
Апрель, с улыбкой, смотрит мне в окно.
Призывно машет, чтобы торопился.
— А где же март? Куда же март мой скрылся?