Ирина Кнорринг: После всего: Стихи 1920-1942 гг.

О, этот смелый взгляд непониманья
И молодой, задорно-дерзкий смех!
Как будто убивать по приказанью
Не преступленье, не позор, не грех!

В глухой горячке святотатства,
Ломая зданья многих лет,
Там растоптали в грязь завет.
Свободы, равенства и братства

Но там восстанет человек,
Восстанет он для жизни новой,
И прозвучит толпе калек
Еще не сказанное Слово.

И он зажжет у алтаря
Огонь дрожащими руками.
И вспыхнет новая заря,
Как неоплеванное знамя.

Я девочкой уехала оттуда,
Нас жадно взяли трюмы корабля.
И мы ушли — предатели, Иуды,
И прокляла нас темная земля.

Мы здесь все те же, свято чтим обряды,
Бал задаем шестого ноября.
Перед постом — блины, по праздникам — парады,
За родину, за веру, за царя.

И, пьяные от слов и жадные без меры,
Мы потеряли счет тоскливых лет,
Где ни царя, ни родины, ни веры.
Ни даже смысла в этой жизни нет.

Еще звенят беспомощные речи,
Блестят пол солнцем Африки штыки,
Как будто бы под марш походный легче
Рассеять боль непрошенной тоски.

Мы верим, ничего не замечая,
В свои мечты. И если я вернусь
Опять туда — не прежняя, чужая, —
И снова к темной двери постучусь,

О, сколько их, разбитых, опаленных,
Мне бросят горький и жестокий взгляд, —
За много лет, бесцельно проведенных,
За жалкие беспомощные стоны,

За шепоты у маленькой иконы,
За тонкие, блестящие погоны,
За яркие цветы на пестрых склонах,
За белые дороги, за Сфаят!

И больно вспоминая марш победный,
Я поклонюсь вчерашнему врагу,
И если он мне бросит грошик медный —
Я этот грош до гроба сберегу.

У богомольных есть красная лампадка,
В углу притаились образа Пречистой.
Дрожа горит огонек лучистый.
Придут из церкви — распивают чай.

У домовитых тоже все в порядке.
На окнах — белые занавески,
В вазочках цветы, и ветер резкий
Их касается невзначай.

У вечно-мудрых есть страшные загадки,
Есть толстые книги и мудрые фразы.
У вечно-дерзких есть восторг экстаза,
Заменяющий светлый рай.

У меня нет красной лампадки,
У меня нет белой занавески,
Нет писаний мудрых и веских,
А комната у меня — сарай.

У меня есть синяя тетрадка,
У меня есть белые книги,
У меня зато есть пестрые миги
И неистовый месяц — май.

Станет больно — не заплачу,
Станет грустно — не вздохну.
Мне ли не найти удачу,
Не найти свою весну!

Или плох мой пестрый жребий,
В омут кинувший меня?
Или виден в темном небе
Отблеск прожитого дня?

Сердце не устанет биться,
В нем звучит, звучит струна.
Я на белые страницы
Нанизала имена.

С каждым именем — начало
Новых дней и новых гроз.
Много плакала ночами,
А теперь — не стало слез.

Мне ль не встретится удача?
Дни звенят, как связка бус.
Станет больно — не заплачу,
Станет грустно — улыбнусь.

Я верю в Россию. Пройдут года,
Быть может, совсем немного,
И я, озираясь, вернусь туда
Далекой, ночной дорогой.

Я верю в Россию. Там жизнь идет,
Там бьются скрытые силы.
А здесь у нас темных дней хоровод,
Влекущий запах могилы.

Я верю в Россию. Не нам, не нам
Готовить ей дни иные.
Ведь все, что вершится, так только там,
В далекой Святой России.

Как будто на пестрой картинке
Далеких сказочных стран
Красавицы-бедуинки
Отточенный гибкий стаи.

Из древних легенд и преданий,
Из песен степей и гор
Возникли синие ткани
И пламенный, дикий взор.

Как в статуе древней богини,
В ней дышит величье и мощь.
В ней слышится зной пустыни
И темная, душная ночь.

Над ней — колдовство и обманы,
Дрожанье ночного костра,
И звон, и хохот тимпана
Под темным сводом шатра.