Эльвира Бочкова: Женское сердце в груди

Перед закатами багровыми,

Что отражалися в реке,

Не став ни старыми, ни новыми:

С кудрявой тучкой налегке.

2

Не бойся, что плачу, тоскую, грущу:

Мой день мне милее и краше,

Как только удачно июнь облачу

В твой серый, отглаженный плащик.

И горы клубники – спелее зари! –

У неба прошу…

Ты не смейся,

А голосом прежним скажи мне: «Сорви!

На нашем проклюнулась месте».

Тебя не молю, чтобы ты за спиной

Стоял…

Жизни скинь половину:

Ты первую прóжил бок ó бок со мной,

Вторую же – тихо покинул.

* * *

О себе говорить не спешу,

Потому что любимые рядом,

Ибо памятью личной грешу –

Не селю их за жизненным спадом.

Не селю даже тех, кто исчез,

Растворился в самом запределье,

Ибо видят мой каждый порез,

Видят скромных стихов рукоделье.

Всё простили мне – чувствую так.

Я за всё неживым благодарна:

И за то, что сжимала кулак,

И за то, что бывала бездарна.

* * *

Ненастный день. И тучи

стаями

Идут на яблони в цвету.

Они стоят, глядят усталыми

Глазами прямо в высоту.

Зачем гроза на них надвинулась,

Отодвигая час, когда

Им засиять плодами дивными

Опять настанет череда?

И всё ж от туч едва ль отбиться:

Они и выше, и сильней.

Не проще ль ниже наклониться

И стать для них ещё видней?

Нет, нет и нет! Готовы к бою:

Свои свернули лепестки,

Чтоб грозы их раскрыли с болью

И пощадили гладь реки.

* * *

Было тихо, но вот – началось!

Ветер грыз, словно хищник, осокорь,

А потом долго вдалбливал гвоздь

Дождь в крыльцо!..

Был свидетелем тополь.

Говорят, что ему повезло.

Но ужимки его городские

Не украсили крону-чело.

…Тополя, может, все вы такие?

Но осокорь, чей мощный вихор

В небеса, словно в космос, стремился,

Застонал, как разлаженный хор,

В дверь избы он,

как воры, ломился.

Я боялась, что в теле ствола

Стонут раны и древние дупла.

…И, как ветром, боязнь мою сдуло,

И с крыльца я в ненастье сошла.

* * *

Этот ветер – холодный, промозглый! –

Пробирает меня до костей.

Неужели он Богу угодный? –

Пребывает в плену скоростей.

Этот ветер меня доконает,

Если с ветром играть в поддавки!

…Шёл бы так, словно в море цунами,

С честью приняли б смерть моряки.

Но живу в полосе среднерусской –

И душой прикипела к беде.

…И сидит на земле трясогузка,

Как яичко, укрыто в гнезде.

оптимисту

Я больше тебе не умею помочь:

Живи, будто день – незакатен, –

И он перетечь – очень медленно! –

в ночь

Не может под солнцем без пятен.

Теперь – ни бессонниц, ни вечного сна.

Где меч от луны в изголовье?!

И сыпет иголки на хвою сосна,

Не веря в своё малокровье.

Не выйдешь ты в полдень

В свой сад из избы –

Послышится гром, то есть ропот

На то, что всего лишь мы века рабы,

Где – войны, погосты и копоть.

И солнечный город создать не пришлось,

И Божий язык непонятен

Тому, кто привил виноградную гроздь

К сосне, но под солнцем без пятен.

* * *

О потерях судить не берусь я,

Потому что, потерянный мной,

Ты горюешь у близкого устья

Летней речки – ещё озорной.

Эта речка петляет лугами,

Подмывает свои берега,

Мель за мелью

скрепляет цепями,

Почитай, из того же песка.

А когда от безумства очнётся,

Ужаснётся свободе своей

От закатного грустного солнца,

Что с неё всё не сводит очей.

Но не в силах она измениться:

Ширя устья пленительный плен,

По лугам продолжает змеиться,

Где цветочной пыльцы – до колен.

вздох

Случайно ли ты встрепенулся,

Когда уходила

в ночной –

Из вёдра, лишённого вкуса, –

В тот дождь, что всю ночь – проливной?

Пойми же: тебе не подруга.

И веки мои тяжелы

От боли сердечной, недуга,

Вернее, от

в сердце иглы.

Пошла наугад в ночь прозренья –

Не в силах зной полдня терпеть.

…Тогда и распалась на звенья

Тобою дарёная цепь.

Мешаю и дождь я, и слёзы.

Смеёшься, незлой человек?

…А в роще, где только берёзы,

Свет ангельских крыльев померк.

Стволы, словно белые стяги,

Спелёнаты Божьей рукой,

Стоят, ограждая овраги

Стеною, ей-ей, колдовской.

Обратную кажет дорогу

Твой солнечный вздох: «Не забудь!..»

…Два дня возвращаюсь к порогу,

Чтоб броситься вздоху на грудь.