Поль Бурже - Женское сердце

В безоблачный светлый мартовский день 1881 г., около трех часов дня, с одной из двадцати «самых хорошеньких женщин» тогдашнего Парижа, как говорят газеты, графиней де Кандаль, случилось крайне неприятное и опасное, но вместе с тем и обыкновенное происшествие. На повороте с авеню d'Antin к спуску Champs Elysees лошадь испугалась, бросилась в сторону, упала и притом так неудачно, что карета ударилась о тротуар и левая оглобля сломалась. Графиня отделалась лишь сильным толчком и несколькими минутами нервного потрясения. Но все ее планы на этот день были разбиты; о количестве же их можно было судить по длинному списку, начертанному на белой грифельной дощечке, вделанной в кожаную рамку, находившуюся вместе с маленькими часиками и портфелем с визитными карточками внутри кареты. В то время, как молодая женщина выходила из кареты среди собравшейся вокруг нее толпы, ее хорошенькое тонкое личико с нежными чертами и тонким профилем, ясными голубыми глазами, освещенное горячим оттенком белокурых волос, выражало близкое к гневу недовольство.

Всеобщее любопытство, устремленное на нее, окончательно испортило ее настроение; вопреки своему всегдашнему справедливому и даже снисходительному отношению к прислуге, она сурово сказала лакею:

— Франц, как только лошадь встанет, ступайте в клуб rue Royale, и пусть этот разиня Аманд справляется сам, как знает. Через полчаса карета должна меня ждать у г-жи де Тильер.

И, несмотря на свою слишком тонкую для ходьбы обувь, она направилась к улице Matignon, где жила ее подруга, имя которой она только что бросила бедному Францу. Последний, здоровый малый, совершенно переконфуженный и бледный от испуга, с трудом поворачиваясь в своей длинной темной ливрее, не успел ответить: «Слушаюсь, графиня», как товарищ его, сойдя с козел, весь красный от стыда, разворчался на него за неповоротливость, за то, что он не умеет помочь ему. Но графиня де Кандаль, пройдя сквозь толпу любопытных, всецело погрузилась в мысли о том, что все ее планы на этот день расстроились.

— Разиня! — повторяла она. — Ведь надо же этому случиться именно в тот день, когда я так спешу… Лишь бы еще Жюльетта была дома… Если ее нет, тем хуже, я подожду у ее матери… а мне бы необходимо ее застать… Вот уже скоро неделя, как мы не видались. В Париже ни на что не хватает времени…

Рассуждая так про себя, она шла, высоко держа свою маленькую головку; на ней была очаровательная лиловая шляпа и серое, отделанное перьями того же оттенка пальто, плотно облегавшее ее гибкую талию. Она шла, чувствуя на себе взгляд прохожих, — взгляд, в котором молодая женщина читает победу, а старая — разрушение своей красоты. При встрече с женщиной, обладающей подобно Габриелле де Кандаль той внешностью «дамы большого света», которой и в наши дни невозможно подражать, проходящий мимо нее мужчина разыгрывает целую комедию. Он проходит мимо и точно ее не замечает. Но понаблюдайте за ним; стоит ей отойти шага на два — и тут вы увидите, каким быстрым движением он обернется раз, другой и третий, чтобы проводить ее глазами. Пусть физиологи объяснят эту тайну: чтобы удостовериться в произведенном впечатлении, ей не нужно оборачиваться. А теперь пусть моралисты объяснят другую тайну: она чувствует себя польщенной этим впечатлением независимо от того, каков прохожий; будь он горбатым, косым или одноруким, она все равно будет польщена, даже, если она, как графиня де Кандаль, носит одно из самых прекрасных исторических имен Франции!..

Без сомнения, графиня не слыла в своем кругу кокеткой. Она только что избежала серьезной опасности: ей предстояло лишиться на некоторое время своей новой кареты — английской кареты, глубокой, с узкими окнами, сделанной в Лондоне по специальному заказу; и пользовалась-то ею она всего лишь два месяца!

И лошадь, конечно, испорчена; а это — лучшая лошадь из ее конюшни. Казалось бы, всего этого было слишком достаточно, чтобы войти в дом на улице Matignon в самом плохом настроении духа. Но несмотря на все, когда затянутая в перчатку рука ее опустилась на старые тяжелые ворота, сдвинутые брови золотистого цвета на лице прелестной «Святой», — как называла ее подруга, к которой она входила, — не выражали уже прежнего гнева. В течение пятиминутной ходьбы она вкусила удовольствие сознания своей красоты под взглядами нескольких анонимных поклонников.

Чем меньше «Святые» позволяют себе быть женщинами, тем с большим наслаждением они вкушают это чисто женское удовольствие. В то время как пересекая двор, она приближалась к маленькому, защищенному стеклянными рамами крыльцу, находившемуся в глубине налево, лицо ее принимало слегка задорное выражение — признак хорошего расположения духа. Впрочем, это веселое настроение могло быть также вызвано ответом дворника, который сказал ей, что г-жа де Тильер не выходила.