Дмитрий Волчек: Говорящий тюльпан

на шее черный след на скулах пятна

«мы до сих пор одним стремленьем живы
крепить приливы и отливы
поэзии — глухое мастерство
тебя качнет но высушишь его
упрячешь в медальон двурогий»

горит опустошенная луна
отравленная кровь струится
орлица с женскими плечами
прислушивается на скале

что там за стоны хрипы и зевки
сверкает девственная влага
на пажитях срастается туман
привычный час в нагорьях карабаха

была смертельная весна
мы гуляли в зеленых плащах

миша миша сколько лет
посещает нас вампир
мы бледнеем и бледнеем
иссякает наша кровь
царская гусарская
дорогая кровь

миша миша это дьявол
рано утром полетел
и подбитым вороненком
через форточку на стол
это ведьмы миша миша
нас сетями оплели
тесные зеленые
из крапивы шиты
зубом нетопырьим

миша миша там пожар
что пылает? карабах
карабах пылает миша
вот и чаща все горит
не провалимся в болото
не утонем мы в заливе
нет и нет в горючей чаще
пусть завалит нас стволами
пусть навеки погребет

превратимся миша в уголь
превратимся миша в нефть

карету кадмием сын нагрузил лениво
неведомую плетью пригрозив
но падчерица к жатве притерпелась
и удочка с гудящим поплавком
переметнулась в левую долину

викентий сахар карабах опора

но кто еще перегрызет колечко
попробует судью остановить
в горящую перескочить карету?

мы погружались глубже тяжелей
в бездонную классическую воду
почти желе

но вероятно был и кислород

не зная что такое боже что
они глаза неясные открыли
произнесли какую-то цитату

— из саути про черта что увез
беспечную старушку —

так выросла полифония

в новосибирске проживал красавец
но вот его машина раздавила

но вот его машина раздавила
и он проник под лед

и он проник под лед
и там увидел там

«кочан зайчонок ест»
на полунощном пире
там магниевый днепрогэс
луна в гвадалквивире

там баба сеяла овес
в пучине маскарада
пустили поезд под откос
под грохот канонады

«откройся маска» — «не скажу
волшебного словечка»
проходит заяц по ножу
к скрипучему крылечку

и видит серый: нет крыльца
лишь степь без краю и конца

три года прошло
или может четыре
три с половиной
нет уже ни стола того ни кровати
ни торшера поддельная бронза
шелковый шар

они так хотели друг друга
умерли разошлись

спой песню солдат
о полночной казарме
шепоты шорохи смех
фыркнула спичка погасла
сладко спать в мускулистых объятьях
пока не сыграли побудку

стой у фасада смотри
проходят фарцовщики панки
мать из липецка к сёме
меерзону приехала
клюква в лукошке

чем дальше в лес
сворачивается ветшает зрение

куда зачем
зачем куда
предъявите пропуск

вот там в полумраке
распахнута на подушке
освежеванная ядовитая книга
николая гоголя? джона апдайка? ихара сайкаку?
нет ничего не вижу

то льдины колкий луч то исповедь танцора
не скоро двинется покатится не скоро
семейный поплавок держи его держи
тут дрогнули ножи

несчастье строгое неверностью пленяет
все вышито вовек не полиняет
а сборки вытачки ужо не снизойдут
до чтения минут

томительный мотив ему приснился косо
в могилу утлую скользят скользят колеса
мольбы молитвы костыли
ничуть не помогли

там нет свободных мест и пассажир выходит
сжимая ствол в руке велосипедный шквал
пизда пизда смятенье душу сводит
он здесь бывал

он здесь бывал еще младенцем хладным
цвела вокруг летейская волна
и наплывала облаком отрадным
весна

и тонкой ветошной промозглой колыбелью
ему покажется несносный сквер
где сорок лет назад грачи свистели
на греческий манер