Дмитрий Волчек: Говорящий тюльпан

се говорит эдемская гроза:
чуть обожди все сменится местами
раздвинутся пески и расцветет лоза
мясистыми листами

когда в роскошном пиджаке
а может быть джордано бруно
а может шелковый китаец

ты сука бросил погубил

но вот предстану ганимедом
телескопической рукою
движенье мерное сбивая

и доберусь и придушу

и отчего бы не поверить
и отчего бы не запомнить
бежит лисица по стерне
чугунные волчицы груди
а зайчик нежный и кудрявый
так непростительно убит

и робб-грийе не довелось писать
а что косноязычному де саду
молись чтоб выпила кровать
бесстыдную прохладу

нет не под шорох ветерка —
в чертополох аида
туда — в суглинок позвонка
тупой кариатиды

вонзить в ночном полубреду
спеленутое жало —
шел — и свалился на ходу
пружина завизжала

и смолкла гул затих «октавио пойдем
печально здесь тревожно
поодаль блещет водоем
в нем искупаться можно»

«но нет — чуть слышно отвечал —
там не поют сирены
а мне милей теперь кимвал
и топот мельпомены»

что лепетал в корыте угасая
рассеянный нордический пожар
пора гостинец брать
с перин сползая
твердишь угар угар

и прямь сочится впрок по беспредельным нивам
ложбинка шкив зубец кипучий вертоград
теперь тебе витать зародышем ленивым
в сетях услад

не статуя но мраморная крошка
рассыпана вокруг и голуби клюют
вот так бы подойти да вылететь в окошко
на грозный суд

александр где ты где ты
пригорюнились эстеты
любо нам белоголовым
хворостинку обнимать
плеткой весело хлестать
в бане рай за белым паром
встал солдатик с самоваром
в полудреме гибнет роза
что классическая поза
если в неводе лепечет
гимназическая стать
ну смеяться и ласкать
темных бусин попроворней
заметался шар игорный

не вернуться — в чашке рыбы
в блюдце — сахарные глыбы
ястреб в ложечке сидит
незнакомо говорит:
тектоническим кларнетом
любовался нынче летом
солнце вечером горело
отчего немеет тело
метр восемьдесят рост
позади багровый хвост
неизвестное лицо
проскользнув шепнуло всё
шли на стрельбище студенты
пот на крупах в ранцах ленты
у развилки странный дом
он схватил депешу ртом
вынуть печень моряка
не поднялася рука

нам искать варенья влаги
цыпок паюсной бумаги
лишь в антракте белый зал
стал похожим на овал
спешно щеку подставляя
и затылок опуская
на три круга в шумный ад
провалились наугад

по пажитям пронесся чудный гром
воспрянула и второпях призналась:
«нам трапезничать выпало вдвоем»
притихло все еще не просыпалась

в холодном поле зябнущая рать
молчи констанция и будь благоразумна
припоминая: «нам не отыскать
и половины требуемой суммы»

он обезумев лег на пулемет
под ангельским растаявшим сугробом
и гад морских окостеневший лед
в тигриный зев в кипящую утробу

вошел как отрок в баню наугад
и опрометью кинулась сиротка
вслед за вергилием в громокипящий ад
мазоху вслед под вздыбленную плетку

искатель приключений на коне
въезжает в сад
а там цветы на катетах висят
и прочие изящные предметы

вбегают лук стрела и командарм
им знание всесильное дано
сжигать пожаром суждено
мальчишеское опытное сердце

литавры — бум! тимпаны — хрясь!
вокруг природа разлилась

кто здесь знаком
голубоглазый с краю
застенчиво свирель сжимает
рукой унылой некрасивой
но в то же время и спесивой

и вкруг достойного чела
венок намеренный свила
судьба

тимпаны — хрясь! литавры — бум!
он выезжает наобум

и стайки пыли поднимаются из-под копыт
та в небо вроде норовит
другая в глаз еще одна
уже как будто не видна

он шепот тесный разбирал едва
но незнакомец перевел слова: