Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х т. Т. I

II

Бежит по черной проволоке кровь,
Бегут по черной проволоке звезды,
И электрическое сердце вновь
И вновь вдыхает удивленный воздух.
Взлетает птицею над линотипом
Прекрасный, теплый и бессмертный звук.
Строка рождается, и с слабым всхлипом
Она летит в объятия подруг.

Строка хранит небесный оттиск слов,
Строка внимает щебетанью клавиш,
И новый мир — необычайно нов, —
Рожденье даже смертью не исправишь.
И сохранив — непреходящей жизни —
На белом поле выросший посев,
Она своей расплавленной отчизны
Встречает радостно высокий гнев.

III

От жизни нас освобождает труд. —
Не так ли землю зимние покровы
От тщетной страсти строго берегут?
Рождается в огне густое слово,
И забываем мы, как нас зовут.
[Ум долгим очищается трудом.]
В преддверье смерти нас ведет усталость.
Мы отдыхаем в воздухе пустом.
Мы знаем, — наша жизнь — большая малость, —
Лишь сделав вещь, мы вечность создаем.

Целостен мир и всегда неотъемлем.
С детства мы любим привычную землю.

С детства молчаньем и страхом полна
Непостижимая звезд глубина.

Слаще нам, ближе нам — день ото дня
Блеянье стада и ржанье коня,

Влажная глушь и болотная тишь,
Серая дранка насупленных крыш,

Звонкий, срывающий на ночь мороз
С неба огни и гераней и роз,

Черным медведем над белым прудом
Дышащий, спящий, нахохленный дом,

Пенье ворот и журчанье сверчка,
Милый уют — на века и века.

Но, позабыв притяженье земли,
Мы снаряжаем в ночи корабли, —

Недостоверной вверяясь звезде,
Мы покидаем привычное «здесь».

И по смоленой обшивке бежит
Ночь, как расплавленный, синий гранит;

Черный корабль неземные валы
Рвут и терзают, как падаль орлы;

Мы погибаем, а мачты скрипят,
Мы погибаем, а звезды горят,

И раскрываясь цветком, тишина
Нас усыпляет. Нам снится весна,

Райские кущи и райский покой,
Призрачный воздух, почти голубой, —

Но и на небе родная страна
В бездне, как в зеркале, отражена,

Но и на небе мы вспомним тебя,
Снова ревнуя и снова любя.

Плача, безумствуя и проклиная
Нежную бестолочь льстивого рая.

Ты произносишь это слово
С любовью и недоуменьем.
Звезда средь неба голубого
Подернута легчайшим тленьем.

Звезда средь неба голубого!
Ужель и вправду вечереет?
Ты произносишь это слово,
Как произнесть никто не смеет.

И как огромная медуза,
Луна качается, всплывает.
Бежит, запахиваясь, муза,
Дыханьем пальцы согревает.

Летит, летит сквозь стекла окон
Звезда ко мне на изголовье.
Затейливый щекочет локон —
Иное как назвать любовью?

Иное как назвать любовью? —
И ты стихами отзовешься,
Ты ослепительною кровью
Во мне, не иссякая, бьешься.

«От старости лекарства не бывает».
Гостей встречает в лагере чума.
Закат отбуйствовал, и застывает
Прозрачным студнем тьма.

Мир отгорожен пологом палатки.
Ах, восковые слезы льет свеча.
Огромной Чайльд-Гарольдовской крылатки
Крыло — скользит с плеча.

«Смерть надевает золотые шпоры.
Бежит в беспамятстве неверный сон».
Сползает ночь, и покрывает горы
Суровый небосклон.

«Взнуздай коня и подтяни стремяна.
Ужель чума опередила нас?»
Оборванной строкою Дон-Жуана
Трепещет смертный час.

Мы согреваем ночь, но не согреть постель,
И тяжкий холод неотъемлем.
Смертельной простыней надменная метель
К утру покойную прикроет землю.

И мы боимся, друг, вот-вот над головой
Сомкнутся, как вода, простыни,
И, белоснежною раздавлена пятой,
Душа опламеневшая остынет.

Молчи, угрюмая денница!
Мне в нашей жесткой темноте
Окаменелый хаос снится.
В порабощенной пустоте
Стоят, вне времени, вне срока,
Одеты плесенью и мхом
Валы застывшего потока,
Отягощаемые сном.