Вадим Шершеневич: Стихотворения и поэмы

Я привык к Вашей столовой с коричневым тоном,
К чаю вечернему, к стеклянному звону,
К белым чашкам и к собачьему лаю.
Я всегда у Вас вечерами бываю.
Всё так приветливо! Порою печальное.
Из окна я вижу церковь дальнюю.
Какой-то хаос гармонии многотонной.
В соседней комнате звонок телефонный.
И воздух поет: «Смотри, смотри,
Как замкнули двери, молча, драпри!»
По комнатам веет любовный туман,
О, как знаком мне пестрый диван!
Тут я впервые интимность познал;
Ее навеял Ваш светлый зал.
И понял, что всё другое — ошибка,
Что солнце — детей наивных улыбка,
Что сердце ловит в звездах ответ,
Что сам я глупый, глупый поэт.

Ты видала ль умершую чайку на морском пожелтевшем песке?
Ее волны тревожат, и взор ее тихий неизменно покоен в тоске.

Ее бросил прибой на песок золотистый и играет разбитым крылом,
А над нею высокое небо озаряется лунным лучом.

И умершая чайка печальна и безмолвна в суровой тоске,
Ей играет прибой беспокойный на морском пожелтевшем песке.

И в движениях мертвого тела мой упорный и пристальный взор
Прочитал и печаль, и кручину, и судьбе молчаливый укор.

Бесконечное море в прибое волны, мчит на песок, не спеша…
Ты видала ль умершую чайку? Это — юного принца душа!..

Моя душа о боль земную
Со стоном бьется, и сквозь сны
Мне обещает твердь иную
Незримый голос с вышины.

И правлю я во тьме вечерней
Корабль к маяку вдали…
Шипы окровавленных терний
В венок мой демоны вплели.

Пусть в белизне прибрежной пены
Мелькает райская земля,
Но корабельные сирены
Поют о смерти корабля.

Ах! Берег близко… Руки стынут
В прохладной полумгле ночной.
Я знаю: мрачный жребий вынут
Из Книги Голубиной мной.

Ночное развернулось знамя!
Мне не пристать к земной мете!
И демон, трепеща крылами,
Как птица, реет в темноте.

Исчезни!.. В миг, когда усилья
Покинут мертвенную плоть.
Архангелов незримых крылья
Дух вознесут к Тебе, Господь.

Когда в уединеньи мирном
Я совершенствую труды
И славословлю пеньем лирным
Чудесный свет твоей звезды,

Душа смиренною отрадой
Переполняется и ждет.
Ободри сердце и обрадуй,
Посевов вожделенный всход!

Приди и пронесись, ненастье,
Дождь благодатный уронив!
Какое ласковое счастье
В волнении созревших нив!

Когда ж осеннею порою
Из городов поток людской
Полузаросшею тропою
В мой вдохновительный покой

Придет, чтоб с жадным восхищеньем
Глядеть на сладостный посей, —
Я отойду и с огорченьем
Прерву ликующий напев.

Как деревенский житель скромный,
Я их восторга не приму:
Я чужд и их волне огромной,
И их ленивому уму.

Когда же потекут шумливо
Они обратно за камыш —
Я пожалею сиротливо
Мою израненную тишь.

Когда в зловещий час сомнения
Я опьянен земной тоской,
Свой челн к стране Уединения
Я правлю твердою рукой.

Земля! Земля!.. Моей отчизною
Я вновь пленен. Родная тишь!
Но отчего же с укоризною
Ты на пришедшего глядишь?

Тебе был верен я, не знающий
Иных утех, чем грез о том,
Когда приду, изнемогающий,
К тебе я в сумраке ночном.

Из данного мне ожерелия
Я не растратил бирюзы —
Ни в час безумного веселия.
Ни в час настигнувшей грозы.

Смотри: венец твой окровавленный
Из горних, облетевших роз,
Как раб смиренный, но прославленный,
Я на челе опять принес.