Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Взгляни в окно — холодная дорога,
Как жизнь, в одну лишь сторону, назад,
Ползет по темным и глухим отрогам,
Пуста, — как далеко ни кинешь взгляд.

Как ветер, время заметает пылью
Следы шагов. Ночная мгла спешит
Изгладить все. С трудом раскинув крылья,
Большая птица над землей летит.

А впереди — пустырь и кучи щебня,
И серый мусор будущих веков,
И налитые кровью злые гребни
На западе застывших облаков.

И все ж, какие бы ни снились войны,
Какой бы нас ни мучил душный бред,
В сердцах звенит восторженно и стройно,
Как музыка, неугасимый свет.

Сквозь полутишину ночного дома,
Сквозь тиканье будильника, сквозь сон,
Ко мне подходит то, что было мне знакомо,
Чем был я целый день незримо окружен.

Звенят пустые чашки на буфете,
Мечтают вилки о земной еде,
Наплакавшись, заснули в спальной дети, —
Ночная тишина повсюду — и нигде.

Но вот теперь, когда, казалось, пальцы
Могли ощупать мысли и дела, —
Остановила жизнь свои слепые пяльцы
И, ничего не вышивая, замерла.

Мухи и майское солнце, и зной.
Здесь, в катакомбах, печет, как в духовке.
Своды потрескались над головой
От изнурительной бомбардировки.

В щели врывается ветер и пыль,
Кружится в острых лучах позолотой,
А в амбразуре праматерь Рахиль
Перед замолкшим стоит пулеметом.

Капли, насытив живое пятно,
Падают — с верхнего камня на нижний.
Пахнет убийством пещера. Темно.
О, до чего все тела неподвижны.

Но если самый последний убит,
Камни тогда — быть не может иначе —
Вдруг оживут и Стена зазвучит
Эхом — тысячелетнего Плача.

Нет, смерти быть не может, нет.
Душа и смерть — ведь это несовместно!
Едва погаснет день, как новый свет
Зажжется там, в той бездне бестелесной.

И струйками взволнованных лучей,
И ласковым, почти бесплотным плеском
Насытит сердце он еще верней,
Чем тот, что нас томил угрюмым блеском.

Мне кажется порой, но я отнюдь
Настаивать, любимая, не смею,
Что ты невозвратимое вернуть
Задумала. Зачем? О нет, я не жалею

Того, что было, что прошло и вновь
Уже по-прежнему не повторится.
Оставь мечты и сердце приготовь
К отлету дальнему. Оно, как птица,

Боится холода и голода зимы,
Той тишины, которая с годами
Войдет, — как ни противились бы мы, —
И встанет, добрый друг мой, между нами.

А я, — я не боюсь. Мне полусвет
Осеннего существованья дорог.
Что из того, что пламени в нем нет, —
Ведь всякий, кто довольно дальнозорок

Увидит в нем такую благодать,
Такую нежность и такое счастье,
Что вовсе не захочет вспоминать
Того, что было горечью и страстью.

Ни месяца, ни звезд, ни даже неба нет
Язык свечи бросает луч украдкой
И озаряет там, в окне, пугливый свет
Листы дерев, играющие в прятки.

От колыханья серых листьев, оттого,
Что на себя не можешь положиться,
Я твердо знаю — нет страшнее ничего,
Чем предо мной лежащая страница.

Она пуста, она бела, и все-таки она
Для нас с тобою очень много значит:
Угрюмая, квадратная, она полна
Предчувствием грядущей неудачи.

О если б подменить сей белый лист я мог
Листом древесным на одно мгновенье,
Я б выдал то, что на листе наметил Бог
За новое мое стихотворенье.

И в паутине жилок, в ржавчине краев,
В едва заметных желтоватых пятнах
Нашла бы ты следы таинственные слов,
Потерянных и ныне непонятных.

Продолговатый лист растущей кукурузы
Воронкой свит не для красы,
А для того, чтобы заботливая муза
В него роняла капельки росы.

И в зной, когда шуршат под ветром желтым стебли,
Не может раскаленный шквал,
Как он ни рвет листы, как он их ни колеблет,
Разбить предусмотрительный бокал.