Лев Маляков - Милосердие весны

Я вижу,
Как бегут на речку дети,
Как юнкерсы,
  взревев,
  в пике идут.
Тот давний день
Я отдаю на суд,
На суд людской —
На высший суд на свете!

Цветет молодая пшеница,
Топорща усы, на заре.
Поет беззаботная птица.
Телята мычат на дворе.

У старых задумчивых елок
Ушами русак шевелит…
И вдруг,
  сотрясая проселок,
Фашистские танки пошли.

Лавируя в страшном потоке
Моторов,
  осколков,
  огня,
Спасали бессменные ноги
Крупицу России —
  меня.

Частица,
Пылинка победы —
Как зернышко-кроха в страду
И ахали бабы и деды:
Куда, несмышленыш, иду!

С гранатою против снаряда,
С «бутылкой» на крупповский танк!..
Да что там,
Раз надо, так надо —
Добыли победу вот так.

Любили мы играть в войну,
Как будто знали
  всё заранее…
«Ура» взрывало тишину
За озером на «поле брани».

На роль врага,
  само собой,
Никто не шел без принуждения…
Но вот он —
  настоящий бой,
И не победа —
  поражение.

Притихла наша детвора,
Рассталась с играми и сказками.
Мы репродуктору с утра
Глядели в рот
  с большой опаскою.

Враги в деревню,
  как домой,
Пришли,
  посмеиваясь весело.
Не приглянулся дед немой —
Они в саду его повесили.

Без следствия
  и без суда
Водили в ров безвинных жителей…
И мы, чапаевцы,
  тогда
Ушли в отряд народных мстителей,

Взрывали склады, поезда,
И где могли —
  врагов громили мы…
Горит нетленная звезда
Над партизанскими могилами.

В живых —
  из двадцати один.
Я ваш должник, друзья-чапаевцы!
Хотя и дожил до седин,
А сердце давней болью мается.

Гляжу с надеждой на ребят —
На их игрушки современные.
Я по-отцовски очень рад,
Что игры сына невоенные.

Своей судьбой я заверяю вас,
Проверенной в огне
  на поле бранном.
Судьба вершилась,
  право, без обмана:
Уж бил — так бил:
Не в бровь,
  а прямо в глаз.

Велели мне:
Разведай гарнизон.
И я к фашистам лезу прямо в пекло.
За тридцать лет
  былое не поблекло,
Как тот фашист,
Ночами душит сон.

Давали косу:
Прогони прокос —
Туда верста и столько же оттуда.
И я махаю —
  не свалюсь покуда,
К косе как будто намертво прирос.

Поедем в лес:
Дорвусь до топора —
Лесины стонут, осыпая щепы.
Я силою пошвыривался слепо,
Как в бой,
В работу рвался на «ура».

Нет-нет и прижимаю левый бок —
Пустое, мыслю,
  просто перебои.
Горушка — тьфу,
А вздыбилась горою…
Осилю —
  лишь бы детям невдомек.

И вновь стремлюсь шагать, как пионер,
Живем лишь раз,
Всего лишь раз на свете!..
Не слушают отца —
Взрослеют дети.
Научит ли их собственный пример?

Придвинулась,
Окутывает осень
С нежарким солнцем
  в сетке паутин.
На длинном
  увядающем прокосе
Остановлюсь задумчиво один.

Передо мной
  холмы горбатят спины,
Печаль в низинах
Льется через край.
И сердце вздрогнет.
Словно лист осины.
А что к чему —
Попробуй разгадай.

Короче день,
А ночь весомей стала —
Есть время
  прислониться к тишине.
Среди холмов
  стою у пьедестала —
От прошлого не отступиться мне…

Одолевают давние сомненья:
Бегут года —
А я все на войне.
Я от того остался поколенья,
Которое горело на огне.

Отец и брат мой
Сгинули в пожаре,
Сгорели,
  как снопы,
  мои дядья.
А сын о чем-то тужит на гитаре…
Но будет каждый сам себе судья!

От суеты отгородившись ночью
И от себя,
Гляжу в прошедший день,
Чтоб утвердиться в правоте воочью
И над собой подняться на ступень.

Кто где погиб —
Того не знаю,
И не у всех могилы есть.
Я имена их называю:
Ушедших помнить —
  наша честь.

Из Маляковых —
  Петр и Федор
Убиты в схватке с Булаком.
А мальцы нашенской породы —
Зараз не свалишь кулаком.

Отец —
В кровавом сорок первом
В застенке сгинул навсегда.
Как провода,
  гудели нервы, —
За мною следом шла беда.