Лев Маляков - Милосердие весны

И снова полыхает Русь,
Враги со всех сторон.
И я никак не отдышусь,
Из сердца рвется стон.

До леса только б доползти —
Накрыть проклятый дот!
Но кажется, на полпути
Фашист меня убьет.

Огонь горит в моей груди,
Пылает тридцать лет.
Беда осталась позади,
Но с сердцем сладу нет.

Под вражьим дулом я молчу —
На лбу холодный пот…
Хочу того иль не хочу —
Война во мне живет.

Летела пуля тридцать лет.
Настигнут я —
Пробито сердце.
И надо мной
  чернеет свет…
От памяти
Куда мне деться!

Лежу я,
Вдавленный в песок,
Крест-накрест
  болью перехвачен…
И надо мною колосок
Склонился,
Будто наудачу.

Вот-вот осыплется зерно,
Налитое немой тревогой.
И все,
  что было так давно,
Придвинулось —
  рукой потрогай.

Горит
(В бреду иль наяву?)
Родная наша деревенька.
Пробитый пулею,
В траву
Навек упал
  приятель Сенька.

Незатухающая боль
Меня —
Как на огне бересту.
Песок в глаза метет, как соль,
И разъедающе,
  и остро.

Мой друг не встанет,
  хоть кричи, —
Зашлась душа недетской болью…
Летят тридцатые грачи
Над Сенькиным немым раздольем.

Промерзла,
Стала каменной земля,
Насквозь пропахла гибельным тротилом.
Мне думалось:
Нужна какая сила
Израненные возродить поля!

Своим дыханьем грели мы окоп,
Чтоб зеленели будущие травы.
Не ради орденов,
Не ради славы
Мы шли на верную…
Однако стоп!

Хотел я не о том.
Меня опять
Сюда приводят памятные тропы.
Здесь не тротилом —
Вызревшим укропом
И чем-то вечным можно подышать.

И помолчать,
И снова вспомнить тех,
Кто отстоял в огне родную землю.
Я всей душою сущее приемлю
Теперь один,
Один за вас за всех.

С чего бы это?
Через тридцать лет
Передо мной мишенями всплывают
Фигуры в касках,
  заслоняя свет.
И солнце эти каски заслоняют.

С чего бы это?
Через тридцать лет
Плечом я слышу выстрела отдачу.
Снаряды кончились,
Патронов нет.
Мы пятимся в болото наудачу.

С чего бы это?
Через тридцать лет
Смертельной схватки я не позабуду.
Враги вокруг.
Спасенья больше нет.
Надежда на гранату
  и на чудо.

С чего бы это?
Через тридцать лет
От вражеской я вздрагиваю речи.
Подумать только:
Через тридцать лет
Нас та война
  корежит и калечит.

Прошли сквозь гиблые огни,
По ноздри пороха хлебнули…
Подумать только:
  наши дни
Отсчитывали вражьи пули.

И вот
  гремит последний бой.
Мой друг —
Ничком на черном поле…
Мне слышится:
  «Ура, за мной!» —
Погибшего святая воля.

И я вскочил,
Встречать готов
Штыком атаки лобовые…
Он не вернется больше в Гдов,
Где льны, как небо, голубые.

Там ждет его который год
Девчонка с затаенной грустью.
Но он к невесте не придет
И не сыграет нам на гуслях.

В победный день его родня
Не ахнет
  от веселой пляски,
И не тянуть ему бредня
По ласковой озерной ряске.

И нам не знать его сынов,
Не ведать миру
  их свершений.
Осиротел старинный Гдов
На много-много поколений.

Живущий ныне,
Не забудь —
Какие мы несем утраты!
Который год
  мне давят грудь,
Как бревна,
  думы в «три наката».

Думы уползают, как паром,
По волнам годов в иное лето.
Наша дружба давняя согрета
Партизанским памятным костром.

Сердце выжгло горечью дотла —
Нам невольно у огня молчится.
Машенька — предвестница-синица
В январе
  желанного тепла.

Улетела не за океан,
Сгинула в немецком гарнизоне…
Не горит костер,
  от боли стонет.
Всхлипнув,
Пригорюнился баян.

Ты ль не говорила:
Будем жить!
Не ошиблась веселунья наша.
Мы на тридцать лет сегодня старше,
Но тебя не можем позабыть.

Посидим у нашего костра,
Не пугая громкими словами
Память о былом…
Побудешь с нами,
Маша — медицинская сестра.

Откуда что бралось —
  не знаю:
В четырнадцать артистом стал.
Ходил у пропасти по краю,
И город был —
Как страшный зал.