Римма Казакова - Мадонна (сборник)

Жизнь по капельке цеди.
Знай, так пить ее – не глупость,
и окупится та скупость
всем, что будет впереди.

Дегустируй, как вино!
Сладко – терпким в горло капать.
Человек, не надо хапать
то, что даже брать грешно!

Давай поговорим, судьба!
Проста беседа.
Всё начинается с себя,
а не с соседа.

Прекрасно ближних понимать,
похвально даже.
Но – бесконечно отнимать
не от себя же!

Искать, страдать, вершить свой труд,
отнюдь не сладкий,
чтоб кровь твою двуногий спрут
давил в достатке…

Не упоить, не утолить
того уродца.
А страсть высокая – дарить —
всё не уймется.

Дарить, бесценный строить мост —
назло всем ценам!
Но смотрит трезвоглазый монстр
с иным прицелом.

Дарить тому, кто врёт хитро, —
страшней напалма.
Не стану я творить добро
кому попало!

О, потребляющая мразь!
К тебе презренье
во мне удерживает страсть
добротворенья.

Люблю зверушек и детей,
их злость не душит
и нет бухгалтерских затей
в их ясных душах…

И вот растерянный такой,
в тоске законной
стоит с протянутой рукой
бандит знакомый.

И трубы новые трубят
моей гордыне!
А у ребят и у зверят
прибудет ныне.

Злись, страдай или радуйся,
или жмурься тревожно —
нет всеобщего равенства,
и оно невозможно.

Пусть всей кровью возжаждано,
но – судьба и ошибка:
бизнес любит не каждого,
а тем более – скрипка.

Мы загадочно разные.
Пусть неверно, безбожно, —
нет всеобщего равенства,
и оно невозможно.

Но намёком, лазейкою
возникает в сознанье:
разве равными, серыми
мы нужны мирозданью?

И трудяги, и праздные,
тут – не зря, там – напрасно,
мы – такие, мы разные.
Но, что лучше, – не ясно…

…Мне вспомнился Иуда.
Вот день. Ещё он наш.
Всё хорошо покуда.
А завтра ты предашь.

Пророчески и странно,
хотя едва, слегка,
уже заныла рана,
которой нет пока.

И ты готов, Иуда,
к тому, что выбрал сам.
Готов. Не будет чуда.
Не время чудесам.

Подонок и паскуда,
у бездны, у креста —
давай, не трусь, Иуда,
целуй меня в уста!

Тащись в свою трясину,
трясись, трудись, хитри!
…И заодно осину,
осину присмотри.

Живут на свете дураки:
на бочку меда – дегтя ложка.
Им, дуракам, все не с руки
стать поумнее, хоть немножко.

Дурак – он, как Иван-дурак,
всех кормит, обо всех хлопочет.
Дурак – он тянет, как бурлак.
Дурак во всем – чернорабочий.

Все спят – он, дурень, начеку.
Куда-то мчит, за что-то бьется.
А достается дураку —
как никому не достается!

То по-дурацки он влюблен,
так беззащитно, без опаски,
то по-дурацки робок он,
то откровенен по-дурацки.

Не изворотлив, не хитер,
твердя, что вертится планета,
дурак восходит на костер
и, как дурак, кричит про это.
За друга на себя вину
дурак возьмет – и в ус не дунет.
Дурак уходит на войну,
бросает «бронь»: ищите дурня!..

Живут на свете дураки,
идут-бредут в своих веригах,
невероятно далеки
от разных умников великих.

Но умники за их спиной
гогочут:
– Видели растяпу?
Дурак, весь век с одной женой!
Дурак, не может сунуть в лапу!
Дурак, на вдовушке женат
и кормит целую ораву!..

Пусть умники меня простят:
мне больше дураки по нраву.

Я и сама еще пока
себя с их племенем сверяю.
И думаю, что дурака
я этим делом не сваляю.
А жизнь у каждого в руках.
Давайте честно к старту выйдем,
и кто там будет в дураках —
увидим, умники!
Увидим.

Не зазнавайся, человек!
Опять беда тебя постигла.
Долина гейзеров погибла.
Камчатка. Двадцать первый век.

Чума, холера… Так вчера
мир о себе напоминал нам.
А нынче – жуткая жара
сжигает адовым напалмом.

И, как непобедимый бич,
необратимо и недужно
любовь подстерегает «вич»:
как будто и любви не нужно!