Римма Казакова - Эксперимент 4

Римма КАЗАКОВА

Эксперимент 4

- Андреев Аркадий, рад познакомиться! К вам командирован для проведения эксперимента.

- Какого? - неторопливо, но настойчиво осведомилась Марьяна.

- Ого, рука у вас командирская!.. Вот этого я вам сказать не могу.

- Мило, но непонятно.

Андреев улыбнулся обворожительно.

- Поверьте!

- Верю.

- Денег дадите?

- Нет.

Андреев расхохотался.

- Весело?

- Очень!

- Мне кажется, мы познакомились?..

- Гоните?

- Могу угостить чаем.

Размешивая ложечкой сахар, Аркадий сказал задумчиво:

- Мне очень нравится ваш город. Жалко, что сразу после проведения эксперимента придется уехать.

Марьяна вежливо промолчала.

- Переоборудование института заканчивается через неделю. У меня, как видите, всего неделя...

- Считать я умею.

- Денег дадите?

- Нет. И разрешения не дам.

- Сколько вам лет?

- Двадцать два. Лабораторией руковожу два года. Налить еще?

- Марьяна, - сказал он серьезно и просто. - Попробую быть откровенным. Дело не в переоборудовании института. Я придумал любопытнейшую вещь. Хочу сделать подарок шефу. Старик чертовски обрадуется! Мне...

Марьяна резко выдвинула ящик стола, шлепнула на стол инструкции.

- Занятные книжечки. Читали?

Аркадий потускнел, поскучнел.

- Прошу простить меня. В седьмом отделе у ребят моя тема, пойду потолкаюсь...

- И вы извините за некоторую нелюбезность. Я искренне сожалею.

У него был крепкий светлый затылок. Дверь бесшумно закрылась за ним.

Ночью Аркадий приснился Марьяне. Через весь сон - как тень от парохода по реке - его грустное полузнакомое лицо:серые с голубинкой глаза, твердые губы, жестковатые светлые волосы, улыбка киногероя. Сперва его вроде бы даже не было, а было только ощущение чего-то знакомого, похожего на него, и смутное раздражение от этого: он вызывал у Марьяны одновременно и симпатию и неприязнь. Ее злило его открытое желание расположить к себе ради неведомого ей эксперимента.

Сон колебался, дрожал водяной рябью, лицо Аркадия являлось ей то вытянутым, перекошенным, неприятным, то спокойным и сосредоточенным.

Придя в лабораторию, Марьяна первым делом вызвала Аркадия.

- Вчера я не очень хорошо поняла вас. В чем дело? Почему вы не хотите подать докладную? Может, это шутка?

- Нет, я не шутил.

- Как? Да вы что в самом деле! А вы знаете, что вы мне предлагаете?

- Знаю.

- Чего же вы хотите в таком случае?

- Чтобы вы нарушили инструкции.

- Послушайте, Андреев. Дело не в формальностях, поймите это. Я совсем не хочу, чтобы вы считали меня бессердечной бюрократкой. Перестаньте морочить мне голову, вы не влюбленная барышня, а ученый. Вот вам форма, берите диктофон, сочиняйте. Обсудим...

- Ну да, а вечером Липягин будет знать все до крошечной формулки! Благодарю покорно.

- Интересно, откуда это он узнает?

- Не знаю! Через стены просочится. Мой шеф - гений. Ему хватит намека. Он отпустил меня порезвиться, поболтаться со сверстниками - вы же знаете, у нас моложе пятидесяти - единицы...

- Аркадий, я эксперимента не разрешу. И точка!

- Вот я и надеялся -сдвинуть точку, а оказывается, точка - такая крохотная чепуховинка - тяжелей надгробной плиты.

- Не будем больше возвращаться к этому разговору. Мне нравится ваша привязанность к шефу, и вообще что-то есть в вашем сумасбродстве... Однако после катастрофы в Карае...

- Да, да... Ну что ж, пусть так.

- Как ребята из седьмого?

- Прелесть. Наивны и талантливы, как древнегреческие боги.

- Я улетаю до вечера, - сказала Марьяна, шагнув на круглую площадку подъемника. - Желаю вам хорошего дня.

И она нажала кнопку.

А ночью ей опять приснился Аркадий. Они шли по лугу, поросшему ромашками. Аркадий щипал цветок и что-то приговаривал. "О чем это вы?" "Старинная считалка, бабка научила". - "Ну-ка, ну-ка..." - "Любит - не любит, плюнет - поцелует, к сердцу прижмет - к черту пошлет..." "Очаровательно! Как это, как?.. Любит - не любит..." Было тихо и тепло, ромашки пахли тонко, как пыльца на крыльях бабочки, они сели на мягкую нагретую землю, Аркадий вдруг отбросил цветок. "Марьяна, мне хочется поговорить с вами всерьез о самом главном. Попробуйте понять меня. Ну катастрофа в Карае... Неужели вы думаете, что человечество навсегда гарантировано от жертв? Конечно, лучше, чтобы их не было, кто спорит! Но ведь мы все ходим по краю, мы вторгаемся в такое святая святых природы, что никаких гарантий нашей безопасности нет..." Лицо его было милым, искренним, слова, немые во сне, не звучали, а входили в нее просто тая, как входит солнце в кожу, и вместе с ними возникали сочувствие и непонятная радость.