Ринат Валиуллин - Варварство

Дня не одолжит месяц
своему ближайшему собрату,
жадный до безумства.
От этого старея, перебесится
природа. И безвкусно
разденется, не выключая люстру.

Сентябрь… больше не пишите,
не читает, листья разбросал,
перенасыщен вдохновением.
Не лейте, он не пьёт, подшитый.
Его не жажда мучает – роса
на облысении.

Ваше высочество, мораль,
падаю осенней прозой
под солнца настенного бра,
читайте по листьям метаморфозы.

Птицы сентиментальны,
даже не буду пытаться их перепеть.
Они и так улетят в кунжутовое, миндальное.
Могу отписаться в стол,
если не влезет в степь.

Иду с конвертом по минному полю,
и вас окружили грустные мины?
Уволить их всех? Уволю.
Ни мяса с них, ни эндорфинов.

Опять вы сошли с ума
или столкнули вас.
Забьётся в клетке тумана
пульсирующий кровью Марс.
Как мысль себе не принадлежит,
попали под чьё-то влияние.
Земли ревнивый сожитель,
умойте сердце под душем кровоизлияния.

Другие игры. Уберите игрушки,
любвеобильного поток
снесёт ваше мирское, скучное.
Слышите, как уходит детство… Топ, топ, топ.

На цепь размышлений
собаку злую
больших поражений,
что выгуливал,
посажу вместе с печенью
в кругу самых близких,
в глазах твоих гречневых,
под старые диски.

Я разговаривал с собой
и в этом бреде
искал насильственно покой
с оттенком бледным.
Переизбыток наших чувств
на недостатке
внимания и его уст,
как беспорядка.

То есть не серости сплошной,
а вдохновения,
которое на ней взошло,
хотя и медленно.

Души не чаял, это да,
ВИНил, неЧАИл,
как в сиротеющих садах
твоих прощаний.

Стал собутыльником с собой,
и в этой пище
тебя Мадонной молодой
украл Да Винчи.

Пропажа… В люди побежал
а там кладбище,
их красота ушла в овал,
внутри безличие.

Оно пугало наготой
и лицемерием.
Мы не были, кем был на тот
момент во времени.
Я рассуждал о чистоте
и связи с миром,
что пропаганден, как и те,
сбесившись с жиру.

Твердил мозги могуществом
своих отверстий,
могу ли я, как существо,
поверить сердцу.

Намыльте мне лицо плохими новостями,
вывесите лапшу,
где губы ваши загребают горстями,
чешите, чешите язык,
я тоже что-нибудь почешу.

Вам ли обещано разбазаривать
гниющему в вере народу,
лица избытком расхаривая,
тычетесь с экрана мордой.

Грабьте, жрите и по кругу далее,
пока и это не посчитаете скукой,
губы ли те, что засалены,
политики ли те, что суки.

Пока нефть в ваших жилах
будоражит куриный мозг,
время окончательно выживет
последних из стариков.

Не ударивший пальцем о палец,
не покупающий любви из-за души бедности,
переживаю внутреннего мира апокалипсис
без тебя… Я комплекс неполных ценностей.

Целую воздух, трачу почём зря
кислорода прозрачный мёд,
в то время как наши инопланетяне-друзья,
возможно, голодают на вакууме среди звёзд.

Они нам сигнализируют
светилами окон
(подбирают на орбиту вышедшие души),
что при жизни те паразитировали
в поисках чего-то лучшего
и всё же сдохли.

Как род вырождается,
и я когда-нибудь чувствами вылюблюсь
в убогие из дерзкого,
сегодня же гуляем: возьму под уздцы троллейбус,
верхом прокачу по Невскому.

Пусть выпучит глаза витрин архитектура,
город побежит огнями нас провожать,
в память краеведческого музея штукатуря
транспорта оседланного ржач.

Зачем ты меня любишь так… Так сильно,
как республику пьяную демократия.
Тебе меня не выгулять бесхребетной рептилией,
с намордником из симпатий.

Всё, на что я способен,
вытребовать у музы стихов сырых.
Ты их развесишь бельём или воблой
предложений сердечно-ручных порыв.

Снимешь уголок в коммуналке
моего сердца,
приобретёшь недвижимость.
Не двигайся.
Мне до сих пор безумно жалко,
что раньше не поселил тебя в алых обоев хижину.