Ринат Валиуллин - Варварство

Я скучаю. Скучаю дико.
Объяснить каприз невозможно.
Заломилась извилина криком.
Страсть к тебе – то не страсть к пирожным.
Я скучаю… Скучаю жарко…
Наизусть все даты и строчки,
сообщение лучшим подарком
в ожидании денно и нощно
я скучаю… Скучаю, вяну!
Голос дерзкий без многоточий.
Где тот запах, родной и пряный?
Отзовись, я скучаю очень,
я скучаю. Всего два слова,
что к любви приросли забором,
не проходит синдром разлуки,
там, где руки касались током…

У меня нет чувства юмора,
просто чувства,
умеренная влажность век.
Спрошу, собрав всю свою глупость:
кроме меня, кто ещё так в любви нуждается,
какой человек?

Кисельным утром наполнена чашка,
не раствориться в кофе.
Окно пейзажем осенним испачкано
и голосом:
вчера вечером ваша душа
попала в ужасную катастрофу.

Водитель не справился с управлением.
Фура, гружённая любовью,
рухнула в пропасть.
Погибли двое, погибли мгновенно.

Я, испытывающий себя, как оргазм,
твержу: не трогай телефон, нервом не ной.
В ковчеге, который сдавал Ной,
вспышка непонимания заразы.

Рассталось нерасставаемое,
банк отношений отказал в кредитах на ласки,
вчера эмоций войска мамаевы
хлынули из бутыли уст шампанским.

Внутренность, пусто, простор
или остекленение,
будто пробрался вор
и вынес что-то бесценное.

Звонить – не звонить?
Даже вещи сочувствуют,
барышами никчёмности изъевши.
Минута молчания превращает в отсутствие,
вливаемся в клуб одиноких мужчин и женщин.

Настроение покончило с собой
выстрелом в улыбку.
Надо бы переклеить обои
в городе, хочу с жареными золотыми рыбками.

Не переживая над тем, что рядом нет океана,
представляю его, заказав капучино.
Из фарфоровых берегов его ванны
выходит женщина на разговор с мужчиной.

Мысль в извилинах дыма затерялась
от симпатии до господства.
Круглый остров стола подчеркнул бескрайность,
не обязывает незнакомство.

Бледность лиц под тазик луны,
души вывернуты, как самыми близкими.
Обещает оно продолжение, но не сулит,
не выласкивает, не обыскивает.

Я безличный, как инфинитив,
недолюбленный, как дитя,
шагами любовный треугольник очертив,
вырванный из нормальной жизни,
по железнодорожным путям нервов настиг тебя,
стал ещё ближе,

чтобы подставить лицо пощёчинам поцелуев,
дать договорить сердцу.
Слышишь, как оно волнуется,
живя со мной по соседству?

Мне ли объяснять, как ты меня любишь,
мне ли глаза закрыть на это.
Смотри, как любовь проходит, ссутулившись,
йогой твоего смятения ей не разогнуть скелета.

Вот объятия руки, как улицы,
гуляй и радуйся рядом с богом.
Рядом с тобой я всесильный, как революция,
чувства нахлынули кровопролитием багровым.

Первый! Первый! Я второй или третий,
в твоих отношениях чёрт сломал всё и
госпитализирован.
Ты не ангел, значит можешь ответить,
я не дезертирую.

Любишь? Это крем или майонез,
от всеобщей безвкусицы не ощущаю вкуса.
Огинский, сыграйте нам полонез,
будем танцевать, пока остальные мнутся.
Не любишь? Кто-то третий
рано или поздно уходит
или его оставят, как багаж, не заметив.
Окурок бросится искать курок, который всегда
на взводе.

Женщина между двумя мужчинами одинока
от переизбытка внимания.
Что же приятней: преступление… Порока
или выслезанное наказание?

Все ещё любишь? В этом
твоя невинность словно.
Дай, выкурю безудержно сигаретой
тебя и твою неровность.

В голове ни одной мысли,
смыто бриллиантами твоих зрачков.
Тебя обнимаю, купаясь
в шёлке, вызолоченным парчой.
Утром оклемаемся.

Здесь
вены каналов, улиц,
площадей
заспанные лица.
Небо подсело на иглу… город-кащей
пасмурность колет шприцем.

Медленная кровь людей и машин,
переливание бессонницы.
Раньше поднялся, кто за гроши
рабствовал и горбился.

Сентябрь, октябрь, ноябрь.
Все в очереди скучно,
никто вперёд не лезет.
В парке размножение швабр,
лес оголяя впопыхах, наружность
сбрасывает хлам ненужный.