Вероника Долина - Цветной бульвар

Давай, попросим
Этот тонкий блинчик.
Съедим его…
Подумаем о личном…
О, тонкости французские,
Братва!..
О ярмарка…
О, кругом голова!..

Совсем, душа, не ловишь ты мышей.
Совсем, ей-богу, плавать разучилась…
Сегодня взобралась на Сен-Мишель,
С реальностью и вовсе разлучилась.

Ведь ты же знала – там солончаки.
Там тонут овцы… Лошади не скачут.
Монашенки там грустные стихи
Придумают – а после долго плачут.

Куда же мы поехали с утра?
Положим, проглотив по бутерброду…
Пора – душонка пискнула – пора!
Мне, Вероничка, нужно на природу…

Да нет же, там ни небо, ни земля.
Там чистая страница, голубь глупый!
Там море? Но не видно корабля.
Там суша? Ну, ищи получше, с лупой.

Мон-Сен-Мишель, архангел на воде.
Невинный град, где люди испарились.
Когда такое сыщется и где?
И мы с душой – молчать договорились.

…И кто бы впредь меня ни отравил…
Как ни были б язык и губы слабы…
Едва ль тебя забуду, мой Трувиль.
Твои креветки, устрицы и крабы.

Особенно сейчас, пока февраль
Тихонько дует в ухо,
Как любовник…
И щеголь местный,
И столичный враль —
Едят похлебку рыбную,
Половник

Серьезно, но любезно теребя,
Крутонами делясь,
Дрожа от страсти…
Не надо – ни меня и ни тебя,
А старый рынок – все-таки подкрасьте.

Еще пройдемся.
За мостом Довиль.
Там женщины бывали и мужчины…
…Расставил по местам.
Не раздавил.
Кормил. Поил.
На все свои причины.

Усталое животное
Не нужно никому.
Лежит оно, дремотное.
Невесело ему.

Ему внутри неможется.
Снаружи чернота.
Скукожилася кожица.
И рожица не та.

Да, все обеды съедены.
И ужины тю-тю.
И косточки объедены…
Пора бежать к врачу.

А что умеют медики?
Да, в общем, ничего.
Британцы или шведики —
Возможно, ого-го.

И то ведь – нынче думаю,
Простой ветеринар,
А запятнал звезду мою…
Ногами запинал.

Не верим мы, животные,
Неведомым врачам.
Пришел один – и рвотные
Все время назначал.

Другой явился с грелкою.
Прикладывал, балбес…
А мог бы и с тарелкою,
Да, в общем-то, и без.

Все бесполезно внешнее,
И безобразна суть.
Живому нужно нежное.
А мертвым – как-нибудь.

И если от усталости
Животное мертво —
То, кроме тихой жалости,
Не нужно ничего.

Колотилово-молотилово.
Колотьба моя, молотьба.
Было счастье мое сатиново.
Ну, и в дырах была судьба.

А была б голуба и шелкова,
Предрассветные облака?
Чтоб цветы, как рисуют в Жостово.
Чтобы Палех – наверняка.

И зачем тебе Палех-Марфино?
Подмосковные чертежи…
У меня тут такая мафия —
Незнакомцу не расскажи…

И не ходят тут незнакомые.
Как не ходят? Да неужель?
Только мелкие насекомые
Понимают родную Гжель.

Колотилово-молотилово.
Я давно тебя не хочу.
Ты взяло меня, отпустило бы?
Я куда-нибудь улечу.

Я же весь корвалол тут выпила.
Я прикончила порошок.
Все я выпила. Губы вытерла.
Гусь-Хрустальный?
Ну, хорошо.

Дрожат болты.
Взбухает тесто.
Все живо, все возбуждено.
И только ты,
Пустое место, —
Как прежде, пусто и темно.

Что мне хроники нимфоманки?
У меня тут свое, свое…
У меня тут белья останки.
То есть… Было у нас белье.

Не получится – не раздевшись,
Уложить себя на бочок…
И вот тут-то, слегка зардевшись,
Появляется наш бычок.

Он взъерошен, как барракуда,
Колоссален его оскал.
Но куда он бежал, откуда?
И чего у меня искал?

И вчера еще, и сегодня
Он звереет как раз к ночи…
Он вытягивает исподне,
Как мальчишка – автоключи…

И бежит он по коридору
В ореоле моих колгот —
Я за ним… Но, имея фору,
Он топочет как гунн, как гот.

Измусоленный мой бюстгальтер
Или мужний крутой носок —
Все учитывает бухгалтер,
Все закапывает в песок…

Все уносит к себе, все копит,
Все утащит в свою нору.
Он не многого-то и хочет —
Но играет свою игру.