Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Если попытаться определить ту точку, в которой сходились социально-правовые разработки Гурвича, то ее можно найти в проблематике социальной интеграции, занимавшей мыслителя преимущественно в аспекте исследования социального права. Именно вокруг проблем целостности общественной жизни, соотношения целостности, единства, с одной стороны, и автономии, свободы социального действия – с другой, сосредоточиваются исследования Гурвича в «феноменологический» период его творчества.

Сама феноменология, в понимании мыслителя, не дает удовлетворения его главному научному замыслу – интеграции разных социальных наук в единую научную парадигму, позволяющую рассматривать социум одновременно как единство социального творчества и как множественность автономных форм такого творчества. Поэтому перед ученым встает вопрос о разработке собственной методологической базы социологического исследования [863]. В основу этой методологии будет положена диалектика единства социальной жизни, которую мыслитель обозначает термином «тотальность», противопоставляемым «холистическим» теориям общества (Гегель, Маркс, Дюркгейм). В историческом аспекте данная проблематика, естественно, привлекала внимание исследователей. Одни из них категорически отвергали принцип тотальности, как служивший основой для идеологии фашизма [864], другие пытались критически переосмыслить его, очистив от идеологической интерпретации, данной профашистскими авторами (К. Шмитт и др.). Эту последнюю задачу и взял на себя Гурвич, пытаясь разработать методологически выверенную систему социального единства, являющегося гарантией сохранения индивидуальной свободы. В аспекте правового учения понятие социального единства означало, что знание о праве основывается не на спекулятивном знании о «первоосновах» права, о его «неотъемлемых» свойствах, такое знание означает не конструирование права как абстрактной категории, а наблюдение, изучение, «переживание» конкретных правовых явлений в рамках конкретных обществ [865].

Ключевым понятием для понимания эволюции социологической и правовой теорий мыслителя в данный период является понятие тотальности, которое Гурвич развивает на основе концепции М. Мосса. Мыслитель привносит в эту концепцию ряд существенных нюансов, основным из которых является рассмотрение социального единства не как социального факта, а как «бесконечного процесса тотализации и детотализации, принимающего различные формы» [866]. С такой позиции Гурвич критикует попытки воссоздать идеальные, абстрактные структуры общественной жизни в рамках эмпирической социологии [867]. Возражая на теории Иеринга, Зиммеля, фон Визе, Гурвич утверждает, что право не может представляться в аспекте телеологического единства – развитие и действие права имеют место не благодаря индивидуальным стратегиям, а благодаря фактически заданному единству социальных отношений в рамках нормативных фактов, которое постигается на уровне коллективной интуиции [868]. Здесь немецкий ученый Г. Рихерс находит коренное противоречие между теориями Гурвича и Хабермаса: как считает исследователь, правовая теория Гурвича, основанная исключительно на анализе эмпирической действительности права, не в состоянии изучать системную рациональность социального поведения, являющуюся предпосылкой социального учения Хабермаса [869].

Однако немецкий исследователь забывает о таких принципах диалектики Гурвича, как взаимодополняемость перспектив или взаимная импликация, которые как раз и позволили Гурвичу довольно подробно анализировать конкретное поведение участников правового общения и конструировать сложную систему форм правовой социабельности, исходя из «внутренней осмысленности» правового поведения и оставаясь в то же время в рамках своей «гиперэмпирической» доктрины [870].

В этом аспекте Гурвич развивает теорию социабельности как динамической коммуникации именно в качестве модели, позволяющей понять механизм мотивации и ориентации участников общения, в действиях которых проявляется интуитивно заданный «внутренний смысл общения» [871], позволяющий в рамках существующих коммуникативных моделей (нормативных фактов) избирать альтернативы поведения [872]. Исходя из этого, мнение Г. Рихерса о противоположности теорий Гурвича и Хабермаса представляется недостаточно обоснованным. Однако нужно согласиться с тем, что теория Хабермаса имеет принципиально индивидуалистическую направленность, а социальное единство он понимает скорее как гипотетическую предпосылку научного анализа, чем констатацию реальности тотальных социальных явлений [873], тогда как Гурвич исходит из концепции коллективных интуиций, реально интегрирующих участников общения в социальное целое.