Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Одновременно утверждая и постоянно изменяющийся характер правовых ценностей, их иерархии, и верховенство справедливости как ведущей правовой ценности, Гурвич оказывается в противоречии, хотя в противоречии мнимом. Действительно, согласно теории мыслителя, ценности не могут быть сформулированы абстрактно, заранее и в отрыве от социальной действительности; та или иная ценность является таким же социальным фактом, как отдельно взятая правовая или нравственная норма. Каждая сфера социального бытия коренится в переживании и в осуществлении ценностей, содержание которых открыто интуициям коллективным и индивидуальным, но закрыто для отвлеченного философского дискурса.

В определенной степени содержание правовых ценностей задается верой в них (но эта вера основана на реалиях коллективной ментальности и в этом смысле обладает чертами объективности). Как видно, Гурвич частично разделяет позиции философии прагматизма в том виде, в котором она была сформулирована У. Джеймсом и Э. Леви, хотя и не принимает релятивистских посылок этой доктрины. В отличии от концепций упомянутых мыслителей, Гурвич полагал, что вера в ценности, формирующая эти последние, не является «слепой» или случайной: она, как и все социальные факты, задана объективно существующими реалиями – реалиями сферы человеческой духовности. В этом сходство концепции Гурвича с концепциями Ф. Рау и А. Бергсона и ее отличие от феноменологизма М. Шелера и Э. Гуссерля, которые, по мнению мыслителя, при трактовке ценностей не выходили за пределы субъективной философии, а равно и от абсолютистской концепции Э. Дюркгейма, который утверждал вечный и неизменный характер ценностей и создающего их коллективного сознания.

Используя принцип взаимодополняемости перспектив, Гурвич утверждает, что ценности и формируются, и формируют коллективное сознание, поэтому их развитие динамично и непредсказуемо. Абсолютные ценности непознаваемы и даны как факт интуитивного переживания, но только через посредство релятивных (в смысле изменчивости) ценностей. Отметим, что в этической теории Гурвича вопрос о соотношении абсолютных и относительных ценностей имел только эпистемологическое значение и не касался разграничения этих ценностей по субстанциальному признаку. Тем более что субстанциального различия между ними не существует: дело только в разных уровнях распознавания ценностей. Факт различия социальных регуляторов объясняется при этом через различие доминирующих ценностей. Применительно к праву речь идет именно о ценности справедливости, структурирующей юридический опыт.

Справедливость в сфере юридического опыта не является неизменным элементом и развивается вместе с правовой действительностью [826]. Как отмечает Р. Тульмон, аксиологическая концепция Гурвича существенно дистанцируется от классических концепций, предполагающих неизменную связь ценностей и добродетели, их преимущественно стабильный характер как абсолютных нравственных ориентиров. Даже само традиционное понятие «добродетели с трудом согласуется с принципами теории Гурвича, для которого мораль по сути своей подвижна и изменчива» [827]. Релятивность социальных ценностей и вместе с тем полная трансцендентность ценностей абсолютных придают этической теории мыслителя черты агностицизма в смысле предположения непознаваемости Абсолютного (и потому абсолютно Истинного).

Осознавая эту слабость своей концепции, ученый пытается сконструировать «третий мир ценностей», посредующее звено между миром относительного и миром абсолютного [828]. Именно в этой посредующей сфере мыслитель располагает справедливость как базовую правовую ценность. Она находится на границе двух систем ценностей – трансперсональной и эмпирической и двух сфер действительности – моральной и правовой. Из трансперсональной системы ценностей справедливость черпает безусловность, императивность своих требований; из эмпирической – свою реальность и значимость. Говоря об уравнении и распределении как об основных функциях соответственно социального и индивидуального права, Гурвич не соглашается с Аристотелем и утверждает, что справедливость не сводится к уравниванию либо распределению, но превосходит их [829]. Назначение этой ценности – в нахождении баланса между личностью и обществом, между индивидуализмом и холизмом, как взаимодополняемыми перспективами конструирования правового общения.