Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

В качестве примера такого распознавания ценностей Гурвич приводит аудиторию, слушающую музыкальное произведение. Независимо от ценности самого этого произведения, та форма социабельности, которая имеет место в зале, требует соблюдения покоя и внимания всех слушателей. Это и является правовой ценностью, которая создает условия для реализации иной, духовной ценности – музыкального шедевра. Даже не будучи способным интуитивно принять объективную ценность этого шедевра (что отнюдь не составляет обязанность, тем более обязанность юридическую, связанную с императивно-атрибутивной структурой права), каждый слушатель из данной аудитории обязан (как раз в этом проявляется императивно-атрибутивный характер этого предписания) соблюдать правила, установленные для слушателей. Предполагается (хотя это может и не быть предписано нормами «позитивного» права), что данная правовая ценность распознается каждым присутствующим и нарушение ее вызовет ответную реакцию зала против нарушителя на эмоциональном уровне, что будет свидетельствовать об урегулированности правом этой формы общения (социабельности) [813].

Правовые идеи и ценности распознаваемы как на индивидуальном, так и на коллективном уровнях, и различие в индивидуальных представлениях о ценностях не являются доказательством их полной относительности: относительны только формы осуществления справедливости (основной правовой ценности), но не право как форма регулирования общения и не справедливость как принцип (мыслитель употребляет термин «логос») такого регулирования. В духе своей сверхрелятивистской теории Гурвич признает относительность форм и способов формулирования идеи справедливости, но утверждает, что, хотя формулировки могут разниться в зависимости от места и времени, суть права как попытки осуществления справедливости от этого не меняется. Выступая против эссенциализма и в данном аспекте своей правовой теории, мыслитель рассматривает справедливость как инструментальную концепцию, без которой, с одной стороны, невозможно понимание и определение права и которая, с другой стороны, является формой примирения конфликтующих в социальной жизни ценностей (индивидуальных и групповых, частных и публичных и т. п) [814]. Этот аспект важен для понимания правовой аксиологии Гурвича: справедливость не есть правовой идеал, а способ организации правового общения вокруг примирения ценностей, который является формой самореферентного дискурса социальной системы.

Исходя из вышесказанного, ученый считает, что ценностная проблематика вполне может быть предметом исследования в рамках социологии и правоведения, и критикует тех социологов (П. А. Сорокин, М. Вебер и др.), кто отказывается от изучения аксиологии в социальных науках из-за опасения субъективности и абстрактности суждений. Опираясь на свою концепцию юридического опыта как коллективного распознавания ценностей, мыслитель опровергает тезис о необходимой субъективности ценностных суждений – гарантией их объективности является существование нормативных фактов, которые задают формы распознавания правовых ценностей. Вместе с тем ценностная проблематика не является попыткой философского поиска первоначал бытия в абсолютных идеях и ценностях; изучение права должно ограничиваться исключительно фактами, а один из социальных фактов – это существование коллективных идей и ценностей. В рамках социологии права Гурвича даже не ставится вопрос о том, чем являются эти идеи и ценности – результатами социального взаимодействия либо трансцендентальными элементами социальной действительности, – наука о праве ограничивается лишь фактом их существования. Гурвич не конкретизирует способы восприятия правовых идей и ценностей: они «доступны познанию за счет совпадения сфер социального, правового и сфер логического, оценочного» [815], т. е., иными словами, благодаря феноменологической редукции, от которой мыслитель хоть и отказывается в 1950-е годы, но которую продолжает фактически использовать для объяснения своих идей.

Составной частью любой аксиологической концепции является учение о иерархии ценностей, Но в концепции Гурвича оно принципиально отсутствует. В духе своей диалектической методологии мыслитель полагает, что в социальной действительности нет и не может существовать никакой априорно заданной шкалы ценностей: как общество, так и заданные в нем ценности находятся в процессе постоянного становления и изменения. Соответственно иерархия ценностей изначально подвижна и может фиксироваться только применительно к конкретному временному промежутку истории конкретно заданного общества. В качестве движущего механизма динамики социальных и правовых ценностей Гурвич указывает на динамизм социальных ожиданий, которые поощряют принятие (распознавание – в терминологии Гурвича) одних ценностей и забвение других (что не означает изменения объективного значения этих ценностей, которые в иные моменты истории могут получить развитие) [816]. В этом смысле можно говорить о распознавании правовых ценностей в учении Гурвича как о своеобразной легитимации моделей поведения в рамках правового общения, хотя сам мыслитель не употребляет этот термин, ведь для него «нелегитимного», «непозитивного» права не может быть по определению. В этом смысле правовое учение Гурвича близко к развитым впоследствии идеям Н. Лумана о легитимации в процессе коммуникации [817].