Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

После завершения процесса формирования социальный класс приобретает прочную структуру и становится нормативным фактом, порождающим собственный правопорядок. Этот правопорядок находит свое выражение в неорганизованном праве, основанном на классовом сознании, и проявляется в обычаях, прецедентах, декларациях, правовых инновациях и т. п., что однако не уменьшает его действенности; порой классовый правопорядок даже входит в конфликт с правопорядками государств и наций. При этом классовый правопорядок может воспользоваться правопорядком нации и подчинить себе правопорядок государства, но лишь с тем, чтобы войти в конфликт с вновь образуемыми классовыми системами правового регулирования. Наиболее показательными примерами этого являются «крестьянское», «пролетарское», «буржуазное» право. В борьбе этих разновидностей права мы находим не только конфликт между тремя различными правопорядками, регулирующими внутреннюю жизнь соответствующих социальных классов, но и конфликт разных типов мировоззрения, в которых имплицируются правовые ценности, а также конфликты различных способов интерпретации справедливости. Отсюда и проистекает особая сила коллективного убеждения, большая легкость объединяющего синтеза и наибольшая эффективность этих классовых правопорядков.

До настоящего момента мы рассматривали правовую типологию взятых в отдельности социальных групп и классов. Вместе с тем очевидно, что и глобальные социальные институты также могут порождать свои специфические системы правового регулирования. Поэтому здесь мы вынуждены остановиться на рассмотрении правопорядков нации и международных сообществ. Общим между национальными и международными правопорядками, с одной стороны, и классовыми правопорядками – с другой, является их сверхфункциональность. Сверхфункциональность глобальных правопорядков заключается в том, что каждый из них находит свое выражение только в плюрализме функциональных правопорядков (в национальном или международном их аспекте), например, в политическом, хозяйственном, церковном праве и т. п. И как следствие этого, система правового регулирования нации или международного сообщества всегда приобретает спонтанную форму и способна достичь объединяющего синтеза в рамках неорганизованного права только посредством различных независимых систем правового регулирования организованного права (например, систем правового регулирования ООН, Международной организации труда и т. п.). По общему правилу, национальные и международные правопорядки имеют тенденцию к юридическому верховенству над включенными в них отдельными системами правового регулирования. Глобальные порядки стремятся господствовать над конфликтами и взаимоотношениями частичных систем правового регулирования и, таким образом, определять их равенство или иерархию. Вследствие этого национальные и международные системы правового регулирования обладают свойствами, характерными для интегрирующих, а потому менее интенсивных правопорядков. Резюмируя, можно утверждать, что в данной сфере, так же как и в любой другой, невозможно выстроить некий заранее фиксированный иерархический строй систем правового регулирования, что является наиболее сильным возражением на глубоко укоренившийся предрассудок о примате государственного права.

Правовая типология глобальных обществ.Бесконечное разнообразие, множество аспектов и богатство внутреннего содержания каждого глобального общества как проявления всеобъемлющего «тотального социального явления», на первый взгляд, препятствуют построению социологической типологии таких обществ, если не брать в качестве точки отсчета соответствующие социальные структуры. Многочисленные попытки классификации глобальных обществ (исчерпывающее описание таких попыток вплоть до 1900 г. дано, к примеру, СР. Штейнмецем в L’Année Sociologique за 1900 г.) не достигали желаемого успеха (например, Грабнер, Шмидт, Куперс, Фробениус, Шпенглер, Тойнби и т. д.). Неудачу этих попыток можно объяснить не только предрассудками эволюционистского или органистического толка, но и в первую очередь недостаточной ясностью понятия глобальной социальной структуры.

В наших последних работах («Déterminisimes sociaux et liberté humaine» [ «Социальные закономерности и человеческая свобода»] (3-е издание, 1955) и «La vocation actuelle de la sociologie» [ «Современное призвание социологии»] (2-е издание, 1957, том 1, главы 6–7)) мы попытались выстроить типологию структур глобальных обществ. Соответствующие типы обществ были сконструированы в качестве примеров тех направлений, которые могут принять исследования типологии глобальных структур. Такая типология не претендует ни на законченность, ни на формулирование окончательных выводов и, разумеется, не может заменить собой ни историю правовой культуры в частности, ни историю культуры общества в целом; только последняя способна полностью отобразить сущность глобальных обществ во всем их многообразии.