Умберто Эко - Роль читателя. Исследования по семиотике текста [litres]

Итак, подытожим сказанное в данном разделе (8.8.2): если в плане S-необходимых отношений мир W NCSm изоморфен подтверждающим его состояниям фабулы W NSn (где n > m или n < m), тo W NCSm принимается фабулой и эти два мира – взаимно доступны, если же названный изоморфизм не имеет места, доксастический мир персонажа не принимается фабулой и два мира оказываются взаимно недоступными – со всеми последствиями в плане психологии и эстетического эффекта данного повествования.

Возможные миры, создаваемые ожиданиями и предвидениями читателя, похоже, подчиняются тем же законам, что и доксастические миры персонажей:

a) мир ожиданий читателя может также [как и в случае с миром W NC ] сравниваться с каждым состоянием фабулы, с той лишь разницей, что в данном случае подтверждение или опровержение наступает всегда и только после предвидения (персонаж может и не знать того, что фабула уже сообщила; но М-Читатель не знает только того, что фабула еще не успела сказать и имеет сказать в дальнейшем) [527];

b) по ходу сюжета читатель также может делать множество предвидений относительно мелких перипетий событий, и когда возможный мир его ожиданий не подтверждается ходом событий, модальности доступности между этим доксастическим миром читателя и миром текстовым – те же самые, что и в случае с возможными мирами персонажей (см. раздел 8.8.2);

c) если же возможные миры читателя касаются S-необходимых свойств, его мир доступен миру фабулы (и наоборот) только в том случае, если между этими двумя мирами существует изоморфизм (т. е. если читатель вообразил именно те S-необходимые свойства, которые действительно есть в фабуле); в противном случае читатель должен «отбросить» свои предвидения (свой воображаемый возможный мир) и принять то состояние дел, которое утверждается фабулой в качестве мира W N .

Достаточно представить себе читателя, который вместе с Эдипом делает ложные предвидения относительно возможного хода событий, чтобы увидеть, что ситуация читателя не отличается от ситуации Эдипа.

Могут возразить, что (см. раздел 8.1.2) все предвидения читателя не только предусмотрены, но и спровоцированы самим текстом и поэтому текст, очевидно, принимает их в расчет.

На это можно ответить, что следует различать:

a) текст, как семантико-прагматический процесс, который принимает в расчет возможное сотрудничество со стороны читателя;

b) сюжет как стратегию семантических приемов, рассчитанных на то, чтобы вызвать читателя на сотрудничество;

c) фабулу или возможный мир со всеми своими состояниями и своей структурой S-необходимых свойств.

Текст как многоуровневая структура «знает», что читатель будет вести себя определенным образом; текст «знает», что читатель сделает ложные предвидения относительно S-необходимых свойств (и помогает ему делать эти ошибки) – предвидения, которые фабула отвергнет. Но текст – это не возможный мир (как и сюжет – это не возможный мир). Это всего лишь часть того реального мира, в котором живет читатель; в лучшем случае текст есть механизм, производящий возможные миры (мир фабулы, миры персонажей в фабуле, миры читателей фабулы).

Конечно, мы можем сказать, что, создавая текст, автор строит и гипотезы, делает предвидения относительно поведения своего М-Читателя, и содержание этих гипотез – тоже некий возможный мир, мир предвидений и надежд автора. Но это уже сфера авторских намерений, авторской психологии. Намерения автора можно экстраполировать из текста (что я и делаю в случае Драмы ), но они принадлежат действительному миру и тому действительному речевому акту, которым является текст.

О тексте можно сказать то же, что и о каком-нибудь выражении, рассчитанном на перлокутивный эффект. Так, можно утверждать, что фраза / сегодня идет дождь / – это речевой акт с определенным перлокутивным эффектом: говорящий высказывает его как приказ (маскируя под простое утверждение) и уверен, что слушающий произведет определенное действие (не выйдет из дома). Мы вправе строить догадки о возможном мире желаний того, кто произнес данную фразу. Но фраза сама по себе не создает никакого возможного мира, и два уровня анализа следует отделять один от другого.

Итак, между миром фабулы и миром ложных предвидений читателя нет взаимодоступности. Предвидения читателя ложны именно потому, что читатель вообразил индивидов и свойства, которых нет в мире фабулы. И когда читатель осознает свою ошибку, он не приспосабливает свой возможный (ложный) мир к повествованию. Он просто отбрасывает этот мир.