Александр Васильев - Игры в слова. Манипулятивные операции в текстах СМИ

Под общечеловеческими ценностями предлагают также понимать «исторически сложившуюся систему обобщенных оценочных представлений и отношений людей к важнейшим условиям их бытия, обеспечивающих их сохранение и прогрессивное развитие как представителей биологического вида и разумных социальных существ» [Карпенко 2001: 64], при этом «к основным правам и духовным ценностям человечества относятся: 1) право на жизнь, право на здоровье, 2) право на личную свободу, 3) право на труд, право на личную собственность; 4) право на познание, право на информацию; 5) право на общение, право на индивидуальность; 6) право на творчество, право на всестороннее развитие… никто не может лишить индивида его основных прав, не посягая тем самым на важнейшие условия сохранения и развития всего человеческого рода» [Карпенко 2001: 64–65]. Однако непонятно, каким образом гарантируется реализация декларированных прав, примеры же их несоблюдения слишком многочисленны и хорошо известны.

Примечательно, что и создатели новейших лексикографических изданий, иллюстрирующих изменения в словарном составе русского языка конца ХХ столетия, (например, [ТССРЯ 2001], [ТСРЯ 2007]) вообще не приводят это словосочетание, несмотря на его несомненно высокую частотность в текстах описываемого периода. Вряд ли это следует считать случайным упущением. Скорее всего, поиски адекватной семантизации словосочетания оказались малорезультативными.

Фразеологизм общечеловеческие ценности занимает достойное место в ряду подобных ему лексических мифогенов, вроде мировое сообщество, равноправное партнерство, цивилизованные государства и т. д. Его семантика и коннотации весьма неопределенны, причем настолько, что словосочетание вполне органично вписывается в пропагандистские инструментарии совершенно разных и даже противостоящих друг другу идеологических систем: от революционно-демократического просветительства и марксизма-ленинизма – до сегодняшнего неолиберализма. Если в одном случае общечеловеческие ценности – словесное воплощение декларируемой высшей человечности, достижимой при условии победы эксплуатируемого социального класса над своим антагонистом, то в другом – это символ постулируемого приоритета якобы внеклассовых (надклассовых?) интересов, а также удачное обоснование пренебрежения интересами какого-то определенного государства (за исключением, конечно, тех, которые успели провозгласить себя оплотом общечеловеческих ценностей ). В обоих описываемых случаях это сочетание выступает как одно из ключевых, причем его фетишизации вовсе не препятствует семантическая диффузность – черта, характерная и, вероятно, даже обязательная для элементов игры в слова – вербальной магии.

Заметим также, что сегодняшнее смысловое наполнение рассматриваемого словосочетания нередко заставляет вспомнить один из возможных вариантов его толкования, предложенный воображаемым собеседником В. Г. Белинского: «Что такое общечеловеческое ? Разумеется, то, что составляет общий интерес всех и каждого, то, что всех волнует, во всяком находит отзыв, служит невидимым рычагом деятельности всех и каждого. “Стало быть – деньги! – воскликнет иной читатель. – Чему же другому и быть!” Не спорим с теми, кто уже так глубок в этом убеждении, что его нельзя переспорить» [Белинский 1986: 352]. Любопытно сопоставить с этой интерпретацией ироническое осмысление жаргонизма лэвэ (также лав э – вероятно, от цыганского лов е – «деньги» [Деметер, Деметер 1990: 96]) как сокращения словосочетания, аксиологически близкого анализируемому, в диалоге персонажей современного автора: «А ты не знаешь случайно, откуда это слово взялось – “лэвэ”? Мои чечены говорят, что его и на Аравийском полуострове понимают. Даже в английском языке что-то похожее есть… – Это от латинских букв “L” и “V”. Аббревиатура “liberal values” [англ. «либеральные ценности» – А. В .] [Пелевин 1999: 23].

Кстати, этот литературный диалог по сути своей не столь уж гротесково-ироничен, как может показаться. Надо лишь вспомнить суждения популярного перестроечного публициста (чуть ранее – главного идеолога КПСС): «Рынок есть священная и неприкосновенная частная собственность. Она, если угодно, самоцель, абсолютная общечеловеческая ценность » (цит. по [Кара-Мурза 2002: 429]).

Кроме того, давно уже было замечено, что операции по внедрению общечеловеческих ценностей на чужих территориях – операции, весьма выгодные с коммерческой точки зрения: «… Развитие цивилизациис точки зрения культуртрегеров должно совершиться на чужой счет; за обучение врагов цивилизации добру, истине и красоте и учителям должно перепадать кое-что в виде материального богатства или менее вещественных удовлетворений, сопряженных с властью… То, что вы называете общечеловеческим , есть только ваше; оно еще не обязательно для всех, но вы хотитеего сделать таким, получить за это плату и сверх того сохранить убеждение, что даром потрудились на благо человечеству» [Потебня 1976в: 278]. Подобное можно наблюдать на многих примерах российского перестроечно-реформаторского периода.