Киэда М. - Грамматика японского языка

Kojiki " и " Nihongi " (VIII в.), авторский текст которых написан по-китайски. В поэтической антологии VIII в. " Man'yoshū " применена настолько сложная и своеобразная система фонетического использования китайских идеографических знаков, что она получила даже особое наименование man'yogana . В IX в., на основе фонетического употребления китайской письменности, японцы путем графического упрощения китайских иероглифов создали фонетические слоговые знаки " kana ". В этот и в последующие два века в Японии велось изучение санскрита, особенно его фонетики, что сказалось на порядке расположения букв в японском алфавите " gojūon ": этот порядок представляет собой, в сущности, классификацию звуков языка. В X-XI вв. японцы нередко пользовались только фонетической азбукой. Так, например, чистой каной был написан знаменитый роман " Genji monogatari ", появившийся на рубеже X-XI вв. Впоследствии кану стали комбинировать с идеографически применяемыми иероглифами. История создания национальной японской системы письма представляет собой борьбу принципов фонетического и идеографического письма, которая привела в конце концов к сочетанию обоих принципов. В результате японская письменность характеризуется своеобразием и сложностью, резко отличающими ее от системы письма в Китае.

Благодаря сильнейшему воздействию в то время китайской культуры широкое распространение в Японии получил и китайский язык. Японцы усваивали китайские слова и вводили их в свой язык, но при этом приспосабливали их к фонетическим и грамматическим нормам своего языка. Многие из китайских слов усвоены японским языком как продуктивные словообразовательные морфемы.

Влияние китайской культуры в значительной мере шло через классическую китайскую литературу, Не будет преувеличением сказать, что вплоть до нового времени образованность японца состояла прежде всего в знании китайских классических произведений - исторических, философских и литературных; до середины XIX в. (до переворота Meiji 1867 г.), т.е. в течение почти тысячи лет, образованность этим почти исчерпывалась. Но и здесь в отношении языка японцы сохранили свою самобытность; они стали читать китайских классиков в подлинниках, но не по-китайски, а по-японски. Достигалось это тем, что все китайские слова произносились соответственно фонетике японского языка, им придавались грамматические формы японских слов, а в предложение добавлялись служебные слова и менялся сам порядок слов, как того требовал строй японского языка. Для облегчения такого приема чтения-перевода китайские тексты снабжались особыми отметками - частично буквенными, обозначавшими японские окончания и служебные слова, частично условными, показывавшими необходимые перестановки и слияния. Сначала эти отметки применялись в школьном обиходе, в рукописных книгах, но впоследствии, в связи с распространением ксилографии, известной в Японии еще в VIII в., они перешли в ксилографические, а затем и в печатные издания.

Для развития грамматического мышления чтение по-японски китайских текстов имело очень большое значение: оно приводило к тому, что вплотную сопоставлялись китайский и японский языки, и грамматические отличия последнего конкретно, зримо воплощались в тех отметках, которыми снабжался китайский текст. Иначе говоря, приспособление китайских текстов к чтению их по-японски стимулировало осознание японцами грамматических особенностей своего языка. Это обстоятельство нашло свое выражение в одном внешнем моменте; именно из буквенных отметок, наиболее часто употребляемых в текстах, было создано слово, ставшее обозначением всех служебных элементов японского языка: tenioha (или сокращенно teniha ). Этот термин удержался в японской грамматике до начала нашего века, спорадически встречается он а сейчас.

Поскольку грамматическое мышление развилось на противопоставлении особенностей японского языка китайскому, естественно, что оно не искало опоры в китайском языкознании. Точно так же в свое время, в IX-XI вв., японские санскритологи остались глухи и к достижениям грамматики санскрита - языка флективного и потому столь же, хотя и совершенно по-иному, чем классический китайский (по своему строю - аналитический) язык, чуждого японскому языку. К тому же японская грамматическая наука развивалась в русле мощного общественно-научного течения - "японологии" kokugaku или wagaku , - возникшего в середине XVIII в. как реакция против многовекового господства kangaku - "синологии". Kangaku имело объектом изучения китайских классиков, kokugaku воскресило нз забвения древнюю японскую литературу и под его влиянием началось широкое и разностороннее изучение японского языка.

Читать дальше