Владимир Елистратов - Нейминг - искусство называть [учебное пособие]

В идеале, конечно же, псевдоним должен представлять собой своего рода «свернутую» легенду, или, иначе говоря, он должен быть энигматичен. В известной мере псевдоним — это всегда немного криптоним. Энигматичный, энигматический — значит непонятный, загадочный. От греческого ainigma — загадка. Криптоним — от греческого kryptos — тайный, скрытый. Отсюда термины криптограмма, криптография (тайное письмо), криптолаия (тайноречие) и др.

Что тут имеется в виду? Псевдоним притягателен и интересен в качестве бренд-нейма для потребителя, в частности если он не до конца понятен, когда его внутренняя форма затемнена. Псевдоним — это «темное слово», которое хочется распутать, разгадать. В этом смысле энигматичность и криптонимичность вообще могут быть одним из элементов любого нейма, стать частью его легенды.

Подбирая себе псевдоним, писатель, например, может запланировать потенциальную игру с читателем, игру в разгадывание псевдонима. Это разгадывание может идти в несколько ходов, приемов, быть растянуто во времени сообразно самому творческому (и коммерческому) проекту. Классический пример удачного псевдонима-криптонима последних десятилетий — «Борис Акунин» с его «японской матрешкой». (Кстати, «исконно русская» матрешка, ставшая одним из немногих общенациональных российских брендов, успешно работающих во всем мире, была заимствована русскими художниками лишь в 20-х гг. XX в. именно из Японии, куда она, вероятнее всего, попала немного раньше из Китая. Вот вам характернейший пример неисповедимости путей бренда-нейма.)

В случае когда работает группа авторов, часто используются различные формы шарады-аббревиации. Шарада — от французского charade (которое в свою очередь от провансальского charrado — болтовня, беседа) — загадка, обычно в стихотворной (но не обязательно) форме, где задуманное, загадываемое слово разбивается на части, и они разгадываются через описание. В широком смысле слова шарада — любая загадка лингвистического характера.

Классика аббревиального шарадного псевдонима — советские художники Кукрыниксы: Куприянов, Крылов, Ник. Соколов. В современном русском нейминге таких случаев много (Генри Лайон Олди — писатели Дмитрий Громов и Олег Ладыженский и т. п.). В издательском нейминге это издательство «Вагриус»: Васильев, Григорьев, Успенский.

Так или иначе, читателя, зрителя, слушателя и т. д. — одним словом, потребителя продукции, созданной под брендом-псевдонимом, — потенциально должен заинтересовать сам мотив псевдонимизации. То есть каково его (бренда) настоящее имя? Почему человек его поменял? Почему именно этот псевдоним он выбрал? Что он хотел сказать (или — наоборот — умолчать, скрыть) за этим псевдонимом? Здесь возможно развертывание целой эпопеи, детектива, «лиро-эпической драмы», сложной интриги, являющейся неотъемлемой частью бренда. На этом можно серьезно заработать. В конечном счете, роман «Почему я взял этот псевдоним?» можно выгодно продать. Но для этого нужно с самого начала легенду запланировать (или даже несколько легенд и несколько псевдонимов) в качестве ложных путей, т. е. создать целый лабиринт псевдонима. Вообще нейм всегда содержит в себе легенду-мотивацию, вернее, должен содержать.

Один небольшой пример не из области псевдонимов, но тем не менее, весьма показательный с точки зрения того, насколько может быть неудачной потенциально заложенная в названии его легенда-мотивация.

В 2011 г. в Москве в продаже появился торт, который назывался… «Еврей». Одному из авторов этой книги даже пришлось выступать в качестве эксперта на радио CITY-FM относительно смысла этого прекрасного кулинарного названия. Эксперт из автора вышел неважный, но автору нисколько не стыдно. Уж слишком нелепой была нейминг-легенда. Дело в том, что многие потребители расценили этот нейм как неполиткорректный («съесть еврея» — это, простите, как-то нехорошо). Нам, честно говоря, сразу пришла в голову мысль о том, что что-то еврейское есть в форме этого торта (какое-нибудь подобие кипы, например; самого торта мы не видели). Неймеры же этого самого искрометного «Еврея» объяснили мотив именования следующим образом: все еврейское неизменно ассоциируется у подавляющего числа людей с чем-либо качественным. Поэтому если торт называется «Еврей», то это гарантия его качества. Никто не сомневается в качестве товаров израильской промышленности и в том, что евреи — талантливый и трудолюбивый народ, но все же, согласимся, такая мудреная легенда-мотивация более чем сомнительна. Перестарались. Почему, спрашивается, не «Немец», «Японец», «Швейцарец» или шоколадный торт «Негр» (или, если быть политкорректным, торт «Афроамериканец»)?