Немаловажный факт. Точная копия этого письма шефу жандармов быстро разошлась по России, хотя подлинник документа был обнаружен лишь через четверть века. Ученый спрашивает: не передал ли поэт копию своего письма кому-то из доверенных лиц?
Анонимный пасквиль — оружие в контригре? А почему бы и нет! Во времена Пушкина мистификация была естественным состоянием, потребностью светского общества. Без розыгрышей — порой шутливых, порой жестоких — было просто нельзя. Тогда не знали ни радио, ни телевидения, ни кино. Стиль жизни — театр!
Тема мистификации не раз звучит в пушкинских работах. Поэт восторгался П. Мериме, создателем талантливой подделки "Песни западных славян". Незадолго до дуэли, в январе 1837 года, сам пишет миниатюру на тему мнимого вызова на дуэль Вольтера несуществующим потомком Жанны д’Арк.
Вряд ли поэт не знал (в отличие от нынешних пушкинистов!) о проделке молодого гусара Михаила Лермонтова зимой 1835 года. Во время службы в лейб-гвардии гусарском полку, расквартированном в Царском Селе, тот написал анонимное письмо родственникам влюбленной в него Сушковой. В анонимке посоветовал отказать от дома негоднику Лермонтову, который лишь морочит голову наивной девице. Таким своеобразным способом Лермонтов решил привлечь внимание светского общества к своей персоне. Ему это удалось: скандал получился что надо.
Так что для пушкинской мистификации была взрыхлена почва.
Вспомним отзыв фрейлины высочайшего двора А. Тютчевой о высшем свете: "За всей этой помпезной обрядностью скрывается величайшая пустота, глубокая скука, полнейшее отсутствие серьезных интересов и умственной жизни..."
Нетрудно представить, каково было Пушкину. В Зимнем дворце растет волна сплетен. Геккерн-младший демонстративно волочится за Натальей Николаевной. Раздраженный поэт узнает от жены о ее свидании в доме Идалии Полетики. Впрочем, по версии Н. Петракова, Натали встречалась не с Дантесом, а с самим монархом. Ведь на тротуаре у дома Полетики "дежурил" П. Ланской. Трудно поверить, что кавалергардский ротмистр П. Ланской (впоследствии сделавший вдруг блестящую карьеру) согласился выступить в качестве "топтуна у подъезда", блюдя интересы своего подчиненного, вертопраха Дантеса. Иное дело, если бы это было поручение свыше.
А. С. Пушкин идет ва-банк, начинает "рубить лес". События, предшествовавшие роковой дуэли, достаточно подробно описаны. В короткой статье вряд ли стоит их повторять. Согласно автору гипотезы, поэт использует "диплом" в качестве инструмента, который позволил ему вести себя так, как он посчитал нужным. Вплоть до объяснения с царем.
Барон Жорж-Карл Дантес-Геккерн (1812-1895). Анесрель Г. Райта. 1830-е гг.
Барон Луи де Генкерн (1791- 1884). Портрет работы Крихубера. 1843
Как вспоминает М. Корф, историограф императора, такой разговор произошел накануне дуэли. В записях М.А. Корфа находим слова Николая I: "Под конец жизни Пушкина, встречаясь часто в свете с его женою, которую я искренне любил и теперь люблю как очень добрую женщину, я раз как-то разговорился с нею о комержах (сплетнях), которым ее красота подвергает ее в обществе; я советовал ей быть сколько можно осторожнее и беречь свою репутацию и для самой себя, и для счастия мужа при известной его ревнивости. Она, верно, рассказала это мужу, потому что, увидясь где-то со мною, он стал меня благодарить за добрые советы его жене. "Разве ты мог ожидать от меня другого?" — спросил я. "Не только мог, — ответил он, — но, признаюсь откровенно, я и Вас самих подозревал в ухаживании за моею женою". Это было за три дня до последней его дуэли".
Пушкину удалось сказать самодержцу все, что он думал о нем. Он расквитался. "Истина сильнее царя" — говорит Священное писание", — практически последняя запись поэта. Она сделана 26 января 1837 года. Моральную пощечину монарх крепко запомнит, никогда не простит ее, спустя десять с лишним лет сам расскажет о том разговоре, естественно, всячески обеляя себя.
26 января 1837 года Пушкин посылает картель нидерландскому послу барону Л.Б. Геккерну — "своднику", "старой развратнице". Адресату 45 лет, он лишь на восемь лет старше А.С. Пушкина. У него крепкое здоровье (как-никак, сумел дожить до 90 с лишним лет). Посольский ранг — не помеха для защиты чести. Но... Луи Геккерн стреляет плохо, а вот его приемный сын — преотлично. Ответ следует от имени Дантеса. При чем тут Жорж, ведь вызов направлен посланнику? К тому же не совсем было этично стреляться с собственным родственником: как- никак Дантес — де-юре муж Екатерины Николаевны, сестры Натали. Пушкин, захоти он, мог бы и дальше издеваться над Геккернами. Но ему уже все равно.
Читать дальше