Знание-сила, 2006 № 06 (948)

По результатам двухлетних наблюдений за пранкерами можно выделить несколько основных тенденций в развитии этого сообщества. Прежде всего следует отметить стремление к консолидации вокруг крупнейших пранк-порталов. Кроме того, пранкеры постепенно становятся все более жестокими по отношению к своим жертвам. Если в 2003 году довольно высоко ценилась остроумность идеи розыгрыша, то два года спустя лучшими пранками стали считаться те, где жертву удается довести до крайней степени бешенства, так чтобы она максимально цветисто обматерила своего "мучителя".

Еще одной тенденцией является формирование пантеона легендарных жертв. Ими становятся те, кто не вешает трубку после нежелательного звонка, а способен раз за разом вести долгие и эмоциональные разговоры с пранкерами, ругаясь и грозя страшными наказаниями. Как правило, это одинокие пожилые люди, некоторые из которых страдают душевными заболеваниями. Часто они получают прозвища по своим любимым ругательствам (Спидовая, Рак, Pizdopidor). В последнее время все чаше жертвами пранкеров становятся знаменитости, такие как Филипп Киркоров, Борис Моисеев, Ксения Собчак и другие.

Пранк-культура в России развивается очень быстро, буквально на глазах складываются новые традиции. Так, в 2005 году впервые начал отмечаться День пранкера, который был назначен на 30 апреля, а в августе того же года был записан и размешен в интернете Гимн пранкеров. На лето 2005 года был запланирован Всероссийский съезд пранкеров в Москве, который не состоялся из-за нехватки денег на его организацию. Однако появилась традиция пранкерам, живущим в одном городе, собираться вместе и устраивать паломничества в дома любимых жертв. Иногда такие походы снимаются на видео, и затем эти записи выкладываются в интернете.

Хотя взрослым (особенно жертвам розыгрышей) телефонные хулиганства кажутся "глупой забавой взрослеющих балбесов", для подростков пранк — это своего рода психологический тренинг, помогающий более успешно социализироваться во взрослом мире. Разыгрывая "бабок" и "дедов", пранкер не только "прикалывается", но и знакомится с самыми яркими эмоциями взрослого мира. С одной стороны, молодой человек проверяет границы дозволенного, а иногда, пользуясь анонимностью, переходит их. С другой стороны, занимаясь пранком, он раскрепощается, учится быть находчивым, остроумным, смелым. Именно поэтому нет никаких сомнений в том, что пранк-культура в России будет успешно развиваться и дальше.

Эдуард Вирапян

С. Ипполитов.

Российская эмиграция и Европа: несостоявшийся альянс.

М.: Издательство Ипполитова, 2004

Новая книга историка С. Ипполитова, как и прежние его работы, посвящена теме белого движения и российского зарубежья.

Как организовывалась сила противостояния, какие оно имело особенности, были ли у него конкретные идеологи, какова была его материальная база, в конце концов какие политические задачи в нем ставились, кроме само собой разумеющихся — вернуть исконный или другой строй в Россию, — вот круг тех вопросов, которые освещаются на страницах книги. Можно предположить, что опыт, накопленный эмиграцией, мог бы быть полезен и сегодняшней России в попытках найти выход из ее нынешнего нелегкого положения, хотя между теми людьми и сегодняшними много различий. Но опыт подразумевал и огромные духовные задачи, которые не стареют. Кроме того — русская мода, стиль, ювелирное искусство, кустарное производство, оптовый бизнес, фабричные производства, сельскохозяйственные и животноводческие отрасли, гостиничный, ресторанный, магазинный бизнес, тогда организованные эмигрантами, стали вполне конкурентоспособными в условиях чужого им рынка и нередко вытесняли с него других. Автор справедливо замечает, что "стремление эмиграции к самореализации на чужбине, обусловленное не желанием славы и богатства, а поиском хлеба насущного, привело к поразительным результатам".

Следующий шаг эмиграции принял поистине впечатляющие размеры. Со страниц книги перед нами предстают русские школы, больницы, приюты, союзы, объединяющие членов эмиграции по роду занятий, профессий, спешно открывающиеся всюду, где оказывались эмигранты, в основном на их собственные средства. Благодаря этим начинаниям возникли Российский юридический факультет или Российский институт коммерческих знаний в Праге, Франко-русский институт, Русский политехнический институт, Институт русского права и экономики. Православный богословский институт, Русская консерватория имени Рахманинова во Франции и многое другое. В этих институтах читали лекции бывший хранитель Эрмитажа Трубников, философ Шестов, Милюков, Нольде, Левинсон, Гронский. Если посчитать русских студентов, обучающихся в университетах Белграда (625 человек), Загреба (285), в Высшей школе искусств Загреба (425) и в других институтах Европы, цифра окажется огромной, настолько большой, что позволит автору сказать: "Вся история российской эмиграции свидетельствует о высочайшем уровне русской школы, науки и искусства, существовавшей в России в начале XX века. Престижные учебные заведения, конструкторские бюро и лаборатории Америки и Европы стремились привлечь к работе русских ученых-эмигрантов". Стараясь давать опенку событиям, автор пишет: "В отечественной историографии на основании многочисленных эмигрантских мемуаров сложилось впечатление о трудоустройстве русских беженцев как о череде непрерывных мытарств. Такое утверждение можно принять лишь с большими оговорками".