Знание-сила 2006 № 09 (951)

Остается сказать, что уже после Вайатта здесь побывали многие другие исследователи, которые с той же достоверностью доказали, что, как и предполагали участники экспедиции 1960 года, вмятина все же представляет собой, увы, не более чем "причудливое геологическое образование".

Последнее по времени исследование в этих местах провела российская экспедиция 2004 года, которая специально прошла по всему западному склону Арарата, чтобы заодно проверить, нет ли там где-нибудь еще "следов Ноева ковчега", и вернулась с решительным выводом, что таких следов нет. Что, как мы уже видели, не помешало появлению — в начале 2006 года — радостного сообщения Тэйлора о том, что следы эти отыскались снова, на сей раз с помошью наблюдений со спутника, причем именно на западной стене Арарата, только что обследованной российскими альпинистами, и на той самой "вулканической" высоте, где возможность существования следов ковчега отрицается даже христианскими источниками.

Что поделаешь, легенды живучи. На то они и легенды.

Ольга Балла

От заката до рассвета.

Ночь как культурологической феномен: Сборник статей.

— СПб.: Дмитрий Буланин, 2005, — 300 с.

Ну что, дорогие собратья по ночным бдениям, мы, кажется, дождались: любимую область нашего с вами обитания наконец-то сделали предметом внимания теоретики культуры. Давно было пора. Ночь, во все предыдущие эпохи принадлежавшая, как справедливо заметил редактор сборника, исключительно "сну и личному общению с Богом", в последние два века насыщается значениями и разрастается в особую культурную область. Толкованиям ее была посвящена конференция, проводившаяся отделом массовых жанров Государственного института естествознания, материалы которой составили сборник.

В книге два раздела. Первый заманчиво назван "Ночь — время теорий". "Ночь" здесь — в основном метафорическая. Симпатичное эссе Е. Дукова рассказывает об эволюции смыслов ночи в Новое время. Е. Сальникова пишет о различном восприятии ночи в гитлеровской Германии и Советском Союзе 30-х годов и толкует его — в обоих случаях — как наследие романтических представлений. Е. Николаева, следуя идущему от Бердяева делению эпох мировой истории на "дневные" и "ночные", сооружает забавную, хотя и довольно вторичную, теоретическую конструкцию: выявляет признаки "ночной" эпохи в культуре современной России. Наконец, А. Борцов, он же Warrax, анализирует сегодняшнее состояние "концепта и архетипа Сатаны" (родственного Ночи как представитель Тьмы) — причем, что особенно экзотично, с позиций сатанизма.

Второй раздел назван и того заманчивее — "О чем прошептала ночь". А прошептала она культурологам почти исключительное развлечениях: ночные клубы, мюзик-холлы, азартные игры... Тут и маскарады, и эротический цирк, и впечатления артистов, работающих ночью в увеселительных заведениях (никакой теории, никакого анализа — только записи со слов участников и личные впечатления записавшего). И ночные разговоры на позднесоветских кухнях. И "протестные" формы молодежной субкультуры, которые роднит с ночью разве что влечение к теневым сторонам жизни. И то, что вовсе не связано с главной темой сборника: в рассказе о том. как поставлено обучение в канадской Национальной школе цирка, даже слово "ночь" ни разу не встречается. Стоит выделить насыщенный текст Е. Уваровой о "столичных развлечениях в позднюю ночь" в России начала XX века, с экскурсами в зарубежную историю "легких жанров", и работу Е. Хайченко об истоках классического мюзик-холла.

В этом ряду увеселений неожиданно оказывается и, что бы вы думали — ночное бдение над покойником в западных областях России. Развлечением, конечно, это назвать трудно. Однако в число обрядовых действий при таком бдении во многих селах входят шутки над умершим. Его шевелят, поднимают, сажают, дергают за привязанные к нему веревочки, а также рассказывают у гроба "срамные" сказки и эротические анекдоты.

Изготовление реальности

Надежда Григорьева.

Anima taborans: Писатель и труд в России 1920-30-х годов.

— СПб.: Алетейя, 2005,294 с. — (Серия "Зарубежная русистика").

Писатель и филолог Надежда Григорьевна, работающая в Германии, предлагает очень нетривиальную версию истории развития литературных форм: эту историю она строит, исходя из отношения писателей к труду и попыток сделать из него особую тему художественного произведения.