Фёдор Кулешов - Антон Павлович Чехов

Коллежский регистратор Стручков, голодный и усталый, не решается войти в свою квартиру, потому что там с его женой любезничает важный начальник Стручкова. Слегка опечаленного Стручкова сослуживцы утешают: «Час у твоей посидит, да зато тебе... десять лет блаженства... Зачем огорчаться? Огорчаться не надо» (рассказ «На гвозде», II, 133).

Грубый окрик генерала поверг в трепет и страх робкого чиновника Червякова, после чего тот умер («Смерть чиновника», 1883). Герой рассказа «Толстый и тонкий» (1883), имеющий чин коллежского асессора, искренно обрадовался неожиданной встрече со своим другом детства Мишей, но как только ему стало известно, что толстяк Миша дослужился до тайного советника и уже имеет две звезды, он сразу вдруг побледнел, окаменел, весь «съежился, сгорбился, сузился» и, захихикав, стал подобострастно извиваться перед «их превосходительством».

Так в крошечных рассказах, в миниатюрных картинах сатирического характера Чехов показал гнусное лицо чиновничье-бюрократической России — «страны рабов, страны господ» с ее жестокостью, лицемерием, ложью и повсеместным попира-

нием прав человеческой личности. Тут, как и в ряде других рассказов середины 80-х годов, Чехов выступил талантливым продолжателем обличительно-сатирических традиций Щедрина. Недаром писатель Лейкин после чтения одного чеховского рассказа написал: «Салтыковым пахнет» (II. 521).

Сатира Чехова по духу своему близка щедринской. У обоих писателей был общий враг — царизм, реакция, либеральное словоблудие мнимых «друзей» свободы и народа. Российского буржуазного и дворянского либерала Чехов назвал «тем самым поганым сухим грибом, который, если вы нечаянно дотронетесь до него пальцем, обдаст вас облаком пыли» (VII, 143). Еще в 1882 году Чехов написал сатирический рассказ «Речь и ремешок», смысл которого заключается в том, что буржуазный либерализм на поверку оказывается консерватизмом. Тип жалкого, трусливого либерального болтуна дан Чеховым в «Рассказе, которому трудно подобрать название» (1883), в сатире «Либерал» (1884), одноименной с сатирической сказкой Щедрина.

Мастерское разоблачение красивых либеральных фраз и гадких дел содержится в сатирическом рассказе «Рыбье дело» (1885), близком по жанру к щедринским сатирическим сказкам 80-х годов. В 1884 году, когда одна за другой появлялись в печати знаменитые сказки Щедрина, были напечатаны чеховские рассказы «Самообольщение», «Говорить или молчать?», «Наивный леший» с подзаголовком «сказка». Они были сатирическими откликами на отрицательные явления тогдашней общественной жизни.

Общество провинциальных обывателей-интеллигентов, либеральничающих в пределах дозволенного, Чехов тонко изобразил в знаменитой «Маске» (1884). Это произведение интересно еще и в другом отношении: в нем впервые дано резкое обличение русской буржуазии. Рассказ показывал всесилие и безнаказанность богатого самодура-миллионера Пятигорова, перед которым дрожат и местные власти и общество.

Подобострастие и рабское заискивание перед власть имущими, приспособленчество, готовность действовать «применительно к подлости» были вообще характерным явлением современной Чехову эпохи. Эту «болезнь времени» Чехов метко окрестил словом «хамелеонство». Олицетворением подобных общественных пороков выступает полицейский надзиратель Очумелов (рассказ «Хамелеон», 1884), в облике которого особенно выпячены, подчеркнуты, сатирически заострены черты беспринципного угодничества и подхалимства в соединении с наглой грубостью по отношению к беззащитным и бедным. Очу-меловы были верными стражами и опорой царизма.

Однажды Чехов по-щедрински остро назвал царскую Россию «громадной равниной, по которой носится лихой человек» (XII, 272). Говоря так, он имел в виду господство в стране бесшабашного полицейского произвола, от которого не был застрахован ни один смертный. Насколько уродливые формы принимали такой произвол и бесчинство со стороны охранителей трона, это хорошо показано в чеховской сатире «Унтер Приши-беев» (1885). «Сморщенный унтер с колючим лицом» и крепко сжатыми кулаками, которыми он готов сворачивать скулы нарушителям тишины, держиморда, покрикивающий на народ лающим, хриплым голосом: «Разойдись!» — это символ самодержавной власти, воплощение тупой, нерассуждающей жестокости и силы, гнетущей и давящей народ. «Где это в законе написано, чтоб народу волю давать?» — грозно вопрошает Пришибеев. И действительно: где такой закон? Нет такого закона в России. И унтер Пришибеев кричит: «Я не могу дозво-