Чак Вендиг - 250 дерзких советов писателю

Вы видели пирамиду Фрейтага [8] Согласно немецкому писателю и драматургу Густаву Фрейтагу (1816–1895), хороший рассказ в графической форме выглядит как пирамида. Он начинается с описания ситуации (плато), затем завязка и нарастание действия (подъем), затем кульминация (вершина пирамиды) и, наконец, разрешение (спад). – Прим. ред . ? Неплохо придумано. Но давайте проявим фантазию. Ведь мы – в будущем . У нас есть интернет. И компьютерная графика. И 3D. Взирайте на сюжет сверху вниз. Нечего топтаться на пологом холме. Это гонка по дюнам и джунглям, через реки и овраги. Вы ястреб за плечом мотоциклиста и наблюдаете: вот он петляет, вильнул влево, ушел вправо, подпрыгнул на ухабе, раздавил лягушку. Больше препятствий! Больше опасности! Быстрее и быстрее! Каждый поворот есть поворотный момент. Момент развилки, когда читатель уходит вправо, а история уклоняется влево.

Каждое действие есть новый ритм, новый ключевой момент в череде событий. Каждое создает определенные эмоции, определенное настроение. Сюжет – это барабанщик. И ритм может быть такой, что мороз по коже. Как у Энрике «Кики» Гарсии из Miami Sound Machine.

Кажется, я сказал, что драматизм должен увеличиваться, пока не произойдет решающий перелом. В целом так и есть. Но не все так просто. Снижайте напряжение. Ослабляйте накал. Не постоянно, но периодически. Вводите обманчивые победы, веселье и игры, недолгое уменьшение опасности. Хотя бы только для того, чтобы заморочить голову читателю. В чем и состоит ваша потрясающая работа.

Колышков мало. Как вам свободное падение с высоты 10 000 метров: упасть, врезаться в землю и получить на макроуровне микрообзор всех муравьев, мокриц и ростков из семян? Я имею в виду следующее: стоит отследить каждый мелкий ритм, каждый зигзаг вашего сюжета. Нет нужды делать это до того, как вы будете писать, но можно и нужно сделать это после. Вы увидите, где написанное лишено смысла. Увидите, где появились сюжетные дыры. Кстати, как вам шутка насчет Meat Beat Manifesto?

Сюжет есть повествование, а повествование имеет единицы измерения: отдельные ритмы складываются в небольшие сцены; сцены конгломерируются в последовательности действий и событий, а те толкаются в гигантском лифте под названием «акт», где история обнаруживает единое направление, прежде чем зигзагом уйдет к следующему акту и примет иной характер. Мыслите сначала актами. Затем последовательностями. Затем сценами. И, наконец, ритмами. Опять-таки взгляните с высоты 10 000 метров, но затем выпрыгните из самолета и смотрите, как приближается земля.

В реальной жизни жен и любовниц обманывать нельзя. Это не по-мужски, дружище. Нехорошо. А писателю негоже обманывать свою рукопись: работая над одним романом, не трахайте другой за сараем. Но внутри повествования? Тут законы меняются. Изменять первоначальному сюжету нужно. Заводите интрижки со второстепенными линиями. У такой линии более легкое воздействие. Меньшая значимость. Она проливает свет на второстепенных персонажей. Но всегда несет в себе ДНК основного сюжета. Она поддерживает его темы или идет параллельно им. Еще лучше, когда она влияет на основной сюжет и хорошо с ним согласуется.

Каждый мелкий компонент рассказа угрожает выделиться в отдельный сюжет. (Угрожает в хорошем смысле: как штормы угрожают уступить дорогу солнцу, как женщина угрожает нарядиться принцессой Леей и залюбить вас до смерти.) Рассказ состоит из маленьких микросюжетов: волокон, сплетенных вместе. Герою нужен пистолет, но ему его не продают. Любимая собака убегает. И он не заплатил за электричество. Маленькие острые инциденты, крошечные конфликты. Они не доминируют в истории, но их нельзя не заметить, и они обогащают целое. В каком-то смысле большой сюжет есть лишь множество маленьких, соединенных вместе и бегущих в одном направлении. Как стая паникующих сурков.