Дмитрий Кленовский: «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Ваше впечатление от моих стихов до и после 1946 вполне правильное с такой, впрочем, оговоркой: мое мироощущение, нашедшее свое выражение в стихах после 1946 г., было моим и раньше, но, очевидно, разного рода военные и послевоенные испытания (мы с женой пережили много тяжелого и даже страшного) его временно захлестнули. Я очень рад, что, перечтя теперь мои стихи, Вы ощутили их иначе, вероятно так, как я ощущаю их сам. Это встречаешь редко и особенно ценишь. Ведь объяснять себя и не хочется, и нетактично, это случается лишь в беседе «по душам», какая произошла у нас. Приблизить в этом же смысле к читателю Ходасевича, Гумилева, Волошина и др. и является как раз целью моей статьи.

Очень грустно, что учебная работа мешает Вашей литературной. «Гурилевские романсы» [32]я, конечно, не только знаю, но люблю. Но и помолчать поэту не плохо, а иногда даже и полезно. Молчание — не пустота: что-то оседает в душе и находит впоследствии свое выражение. Тем более что Вы еще молоды! Статьи Ваши представлялись мне всегда очень ценными. Вспоминая те из них, что появились после войны в русской прессе в Германии [33], я поражаюсь, как много Вы не только впитали в себя за годы пребывания вне СССР, но и привезли с собой оттуда, и притом не как литературный багаж, а как багаж душевный. От всего сердца желаю Вам дальнейших творческих удач!

Какое впечатление произвела на Вас ивасковская антология? [34]Если Вас можно было упрекнуть в том, что Вы «недопоказали» советскую поэзию, то Иваску, наоборот, можно поставить в вину, то, что он «перепоказал» эмигрантскую (в смысле, и у него и у Вас, количества авторов). Можно было, на мой взгляд, включить в сборник меньше авторов, но показать каждого полнее. Жаль, например, что в отношении таких поэтов, как Ходасевич и Цветаева, Иваск не последовал Вашему примеру и не представил каждого из них вдвое большим количеством стихов. Между прочим, под благодарностью Иваска жене за корректуру книги я не подписываюсь, ибо в моих стихах я нашел три «досадных опечатки».

Я очень тронут Вашим вопросом о том, как мне живется. На это можно коротко ответить: живем мы с женой как птицы небесные. Хуже всего, что мы оба болеем разными, нередко весьма мучительными, хроническими болезнями. Это лишило нас возможности как уехать за океан, так и работать здесь. Жена провела в 1950-51 гг. 17 месяцев в больнице и вернулась оттуда такой же больной, да еще с разрушенным сотнями инъекций сердцем. Ходит она на костылях. Вообще жизнь нас сильно потрепала, и это дает сейчас себя знать. Вот эти болезни еще хуже бедности, к которой мы уже привыкли. Искренне Ваш

Д. Кленовский

Я попросил изд<���ательст>во «Freies Geistesleben» в Stuttgart послать Вам каталог антропософ<���ских> книг. Это Вас ни к чему не обязывает. Вы просто сможете по названиям составить представление о многогранности антропософских тем.

5 апреля <19>54

Дорогой Владимир Федорович!

Вы меня очень порадовали своим письмом! У моей статьи будет много врагов, а потому я особенно дорожу ее друзьями.

В «Европейской ночи» есть, конечно, немало желчи, но все же светлейшие капли жалости к людям я лично ощущаю в этой книге почти повсеместно. Конечно, наряду с жалостью к людям, взятым в одиночку, Ходасевич испытывал отвращение к их, если можно так выразиться, соборным гнусностям. Таково отвращение в «Звездах» перед кабацким искажением четвертого дня творения (создания светил небесных). В данном случае Ходасевич клеймит человеческую пошлость в целом, но каждую из «сомнительных дев» в отдельности он, конечно же, пожалеет (смотри его «Лиду»: «Высоких слов она не знает…»). Мне представляется, что «Звезды» Ходасевича совсем иного порядка, чем приведенные Вами строки Баратынского, в последних уже, так сказать, хула на духа святого.

Не знаю, правда, как объяснить гумилевские «мраморные души»… [35]М. б., Гумилев имел в виду их тяжесть, холод, непроницаемость в земных условиях бытия? Или душа, тоже в земном ее бытии, представляется ему в прожилках, словно мрамор, в прожилках пока еще нерасторжимо пронизывающих ее естеств (тела эфирного, астрального и т. д.)? Это только догадки, экспромты… но что-то Г<���умилев> хотел этим эпитетом сказать!

Из трех антологий [36]Чех<���овского> изд<���ательст>ва Ваша — лучшая, это неоспоримо. Если бы в ивасковской были представлены действительно достойнейшие, и притом широко (как это сделали Вы) — не так легко было бы заушать эмигрантскую поэзию в целом, как это происходит сейчас на страницах «Н<���ового> р<���усского> с<���лова>» (статьи Нарокова [37]и Б. Анненского [38]). Эпиграф из «Бесов» для антологии Вы подобрали замечательно! [39]