Дмитрий Кленовский: «…Я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно»: Письма Д.И. Кленовского В.Ф. Маркову (1952-1962)

Я не написал бы Вам обо всем этом, если бы не прочел в Вашем сборнике стихов приведенных здесь мною строк, а в Вашем письме — слов о внутреннем касании Бога и шестом чувстве. Если я ошибся, Вы, надеюсь, не будете на меня в претензии, ибо действую я от чистого сердца.

Что Вы сейчас творчески (стихи) безмолвствуете [25]— меня не пугает. Помолчать бывает даже полезно… И никакое молчание не проходит бесследно, это всегда период накопления внутренних сил. Моя первая (детская еще) книга стихов вышла в 1917 [26], вторая была принята (но не смогла быть издана) изд<���ательст>вом «Петрополис» в 1923 [27], а после этого я молчал 20 лет, но это отразилось на мне скорее благоприятно. Так, думается мне, и Ваше молчание Вас тревожить не должно, тем более что Вы молоды.

Очень порадовало меня Ваше упоминание о Вашей счастливой семейной жизни. Порадовало потому, что я и моя жена — тоже исключительные друзья. В сочельник мы отпраздновали (вдвоем у елочки) нашу серебряную свадьбу, чего в дальнейшем от души желаем и Вам с супругой.

Читаете ли вы «Рус<���скую> мысль»? Заметили ли Вы там высказывания об эмигрантской поэзии некоего К. Померанцева, который подвизается, кроме того, там же и в «Возрождении» как поэт, романист, философ, историк и т. д., и т. д. Нечто совершенно умопомрачительное по апломбу и безответственности! Меня от его писаний в дрожь бросает! И не находится никого, кто бы поставил его на место… Я, к сожалению, для сего недостаточно зубаст. Жму Вашу руку.

Д. Кленовский

8 марта <19>54

Дорогой Владимир Федорович!

Получил В<���аше> письмо. Вы правы! И ne faut pas brusquer les choses [28], как говорят французы. Если Вы не испытываете влечения к антропософии, не доверяете ей — не нужно себя неволить. Все придет в свое время, само «прорастет», притом (с точки зрения антропософа) если не в этом, то в… следующем воплощении!! Но «бояться» антропософии, пожалуй, тоже не следует. Не обязательно стать ее рабом! Я лично (таков был и М. Волошин) беру от нее не все, а то, что находит отклик, согласие в моей душе. Вы очень верно подметили подозрительную способность антропософов находить ответы на все вопросы. И «публика» на антропософских собраниях, как Вы тоже правильно заметили, частично «юмористическая»… С другой стороны, иные антропософы грешат тем «бездейственным самосовершенствованием», о котором Вы тоже упоминаете. Мне все это, однако, не мешает. Дело в том, что многое, очень многое в антропософском миросозерцании (ведь это не религия, не секта, а именно миросозерцание) представляется мне наиболее вероятным, правдоподобным, а главное — справедливым объяснением волнующих нас вопросов. В частности, о бытии животных, растений (и минералов), острое ощущение которого Вы у себя признаете, антропософия рассказывает замечательные вещи. Я не хочу Вас агитировать, но какое-то предрасположение к антропософии у Вас несомненно есть. Знаю по себе: знакомясь впервые (это было в 1916 г.) с антропософией, я странным образом ощущал некоторые основные ее тезисы как нечто давно уже мне известное и только основательно позабытое. Это ощущают многие. Невольно думается: откуда такое ощущение? Налицо, по-видимому, именно какое-то предрасположение.

Вы пишете, что Вам надо сперва «найти подлинный и прочный путь в христианство из советского равнодушия к вопросам веры». Мне кажется, что именно антропософия, которая является христианским миросозерцанием, может как раз наилучшим образом привести к подлинному пониманию христианства (так было со мной), и притом особенно тех, кто, находясь в советских условиях, стоял от христианства в стороне. «Практическое» христианство — великая вещь, но оно не должно подменить или затемнить мистический его смысл. Вы правильно говорите о синтезе того и другого. Но вот что Вы больше хотите «разобраться в себе, чем в мире» — мне кажется неправильным. Как отделить себя от мира? И как понять себя вне мира? Тут тоже должен быть синтез, и как раз антропософия способна его дать.

В связи с нашим разговором об антропософии Вам, м. б., будет любопытно прочесть в только что вышедшем № 20 «Граней» мою статью: «Оккультные мотивы в русской поэзии нашего века» [29]. Я жду, между прочим, от нее всяческих неприятностей, ибо обычно от одного лишь слова «оккультизм» люди шарахаются как черт от ладана, к тому же в статье я рикошетом задеваю Адамовича и Терапиано [30], и последний наверняка вцепится мне в горло на страницах «Н<���ового> р<���усского> с<���лова>», где он как раз рецензирует «Грани». Я даже долго колебался, прежде чем опубликовать статью, а редакция сопроводила ее оговоркой [31]. Все же, хорошо или плохо, но я затрагиваю в ней тему, которую, насколько мне известно, еще никто не затрагивал.